родившаяся в Пуэрто-Рико в семье выходцев из Доминиканской Республики, сессия стала прозрением.
«Это помогло мне понять, через что я проходила всю свою жизнь», – сказала она, описывая, как она терпела язвительные комментарии, такие как «ты очень хорошо учишься для латиноамериканки».
Но г-жа Мартинес, студентка-второкурсница, переведшаяся из другого университета, поняла также, что и она виновна в микроагрессии, потому что, по ее словам, она часто использует при обращении слово «ребята». «Это помогло мне понять, что я тоже микроагрессор»[12].
Легко ощутить авторитарный холодок, веющий от этой последней цитаты. Во времена Культурной революции в Китае ярые маоисты подвергали себя и других «проработкам», целью которых было заставить каждого человека публично признать свое порочное соучастие в капиталистическом классовом угнетении. Если вы уже скептически относитесь к идее микроагрессии, то образовательные занятия, после которых ученики послушно признают: «Я тоже микроагрессор», могут звучать как тревожные звоночки, сигнализирующие о том, что позитивная социальная тенденция быстро кренится в сторону принудительного всепоглощающего праздника стыда. Поэтому неудивительно, что некоторые люди считают идею микроагрессии не просто сомнительной, но и опасной.
Когда-то и я была скептиком в отношении микроагрессии. Я не выражала свои сомнения в такой сильной форме, как Билл О’Рейли или Хизер Мак Дональд, но меня тревожило, что в разговорах о микроагрессии, которые я наблюдала в университетских городках и особенно в социальных сетях, что-то пошло не так. Мне казалось, что люди часто взрываются из-за сомнительных ситуаций, переходя от реакции «о, лучше бы они так не делали» к реакции «они ужасные фанатики, и их следует избегать!».
Больше всего меня беспокоило то, что многие обвинения в микроагрессии были просто несправедливы по отношению к предполагаемому виновнику. Обвинения в расизме и сексизме – это тяжкие вериги на репутации человека. Но там много микроагрессий казались подлинными ошибками – ошибками людей, которые просто не знали, что их слова несут в себе оскорбительный смысл, или устали, или отвлеклись и посмотрели на кого-то не так. Казалось несправедливым относить совершающих такие относительно невинные ошибки в одну и ту же социальную категорию с отъявленными фанатиками.
Но постепенно я поняла, что мой скептицизм напрасен. Проблема не в самой идее микроагрессии – маргинализированные люди действительно подвергаются множеству мелких оскорблений, которые складываются в серьезное зло. Проблема в нашей моральной реакции на микроагрессию. Проблема в том, что у нас нет четкого понимания такого рода пагубных последствий или того, как возлагать ответственность за их причинение. Обычно, когда мы видим явный случай причинения вреда – скажем, взрослый преднамеренно бьет другого человека, – мы можем легко установить моральную вину. Человек, наносивший удар, знал, что делает, и знал, что