домашний стеганый халат. Зажгла газ, поставила на конфорку синий эмалированный чайник – точно в таком же Лариса Георгиевна и сама кипятила воду каждый день! С верхней полки навесного шкафчика директриса достала берестяные коробки с травами.
Лариса Георгиевна села на табуретку, Настя на стул с резной спинкой. За окном в свете фонаря блестел темной бронзой мокрый ковер палой листвы. Чайник свистнул. Директриса разлила по кружкам горячий настой трав, медленно истекавший завитками пара. Лариса Георгиевна вдохнула пряный запах летней тундры. Как же хорошо после перегруженного событиями дня сидеть на этой крохотной кухне, пить горьковатый чай, слушать тихий гипнотический голос и верить, что с Настей не случится плохого.
Наталья Сергеевна откуда-то достала большую, очень красивую плитку шоколада.
– Это привез из Финляндии Тойво, – сообщила она, надрывая обертку.
Настя чуть не подпрыгнула при виде плитки: молочный с миндалем! Такие лакомства семья Каратаевых могла себе позволить изредка, в праздничные дни. Отломив дольку, дочь с удовольствием отправила её в рот.
Из-за пережитого на городской площади стресса, Лариса Георгиевна испытывала дикий голод. Нестерпимо хотелось сладкого.
«Сахар – белая смерть, сахар – белая смерть», – проносилось у неё в голове.
Но она не сдержалась и позволила себе всего дольку. Нежный мягкий шоколад таял на языке. Лариса Георгиевна отломила еще. И еще…
– Ой, извините, – спохватилась она, вдруг увидав пустую обертку. – Мы с Настей съели, кажется, всю плитку…
– Не беспокойтесь, я шоколад не люблю. Главное – Настя довольна и хорошо себя чувствует. Она подверглась воздействию плохих процессов, но это не сказалось на здоровье, я проверила. Ей опасность больше не угрожает.
Кому же тогда? Пропавшему Петухову? Питерскому красавчику? В голове Ларисы Георгиевны крутилось множество вопросов. Но уместно ли будет наседать на Наташу?
– Такое на площади днем творилось…, – задумчиво произнесла она, поглаживая теплую кружку.
– А что произошло? – встряла Настя.
– Мамы старшеклассников едва не устроили самосуд над приезжим директором, – пояснила Наталья Сергеевна.
И Лариса Георгиевна поняла: сейчас или никогда!
– Может я лезу не в свое дело, но почему вы заступились в Администрации за этого человека? Напавших на него мам можно понять, в субботу он потерял Петухова, на следующей неделе потеряет еще кого-нибудь…
– Мамы ошибаются, – спокойно ответила Наташа. – Новый директор тоже жертва. Но вижу, их двое…
– Объясните…
– Нам нельзя терять Александра Евгеньевича. Того, кто выдает себя за него, надобно опасаться.
Во дворе, замкнутом с четырех сторон крашеными в грязно-желтый цвет пятиэтажками, холодная морось оседает на выцветшей детской горке, на крыше игрового домика. Под порывами ветра мотаются качели, засыпанные листьями. Резные нарты, устланные рыжими шкурами, стоят полозьями на мокрой асфальтовой дорожке. Рядом распряженные олени выщипывают клочки волглой травы.