тут же вспомнила, где находится, здесь, в своей торопливо прибранной гостиной со свихнувшимся на парашютах бухгалтером, вспомнила, что от прыганья с парашютом в первую очередь и пошла эта беда.
– Все размышляю, как это можно прыгнуть из самолета второй раз, зная уже, что предстоит.
– Вам просто не повезло, – сказал Бен. – У Джереми рост шесть футов и три дюйма[3] при нулевой координации, он не мог служить вам хорошим примером. Если честно, он не создан для прыжков с парашютом.
– Вообще-то ужас на меня навел не только он, – призналась она. – Хуже было то, что меня выпихнули из самолета… я поверить не могла, что инструктор так поступил, это жестоко… – И даже сейчас, вспоминая об этом в своей безопасной гостиной, Эмили уносилась мыслями к чему-то давно забытому и от этого расстраивалась еще больше.
– Он должен был это сделать, – заметил Бен. – Иначе вы пролетели бы мимо зоны приземления. На самом деле это было совершенно безопасно.
– Я этого, признаться, не почувствовала. И сейчас не чувствую себя в безопасности.
– Вы это о чем? – вскинулся Бен, казалось, он встревожился, словно бы прийти сюда так поздно было для него ошибкой.
– Я совсем не про то. – Она выждала долгую мучительную паузу и, удивляясь, самой себе, посмотрела ему прямо в глаза и набралась смелости высказать.
– Просто я имела в виду то, что не знаю, как мне вернуться туда, где я не буду сходить с ума по тебе.
Бен улыбнулся.
– Я надеялся, что ты скажешь что-то в этом духе, – проговорил он и поднялся с серебряного кресла-качалки, которое Эмили когда-то нашла в лавке, торгующей всякой рухлядью, и сама привела в порядок. Она тоже встала, медленно пошла, обходя стеклянный кофейный столик, ему навстречу. Они остановились в метре друг от друга и просто смотрели, все еще горя мучительным желанием, а потом… кто первым сделал шаг, они так никогда и не выяснили… они уже крепко прижимались друг к другу… и так застыли надолго.
5
Я сижу на кухне Дворца на Финсбери-Парк, где буфетные дверцы отделаны на деревенский лад под дуб, а разделочные столешницы уделаны муравьями под мрамор, передо мной стоит водка с тоником и, клянусь, такого я никогда прежде не пила. Хотя пол под подошвами моих легких лодочек поскрипывал песком, кухня оказалась чище, чем я себе представляла, увидев дом снаружи. Но от сладковатого запаха бобов мне делается тошно. «Сколько же мусора образуется в этом доме?» – тщетно гадала я, вспоминая переполненные мусорные баки в палисаднике у входа. Ангел сидит напротив меня, слишком красивая и сияющая для подобной обстановки, ее жилет с бахромой поверх джинсов в обтяжку вызывает во мне чувство, будто я убого одетая старушка. Худой смуглый юноша с прямыми длинноватыми волосами стоит рядом с раковиной и режет странного вида овощи, зовут его Фабио, по-моему, так Ангел назвала его. Он стоит, не поднимая головы и не принимая участия в нашем разговоре. Угрюмо встретившей меня девицы нигде