его слегка задрожали и открыли черную радужку, неестественно широкого размера. Заметив что-то рядом с собой, Рэй повернул голову ко мне, на мгновение широко раскрыв выразительные глаза, которые сразу же заслезились. Я слегка повел рукой.
Голос Рэя не дрогнул, несмотря на катившиеся по щекам капли. Он еще громче и значительнее затянул песню, выдавая максимум своих сил. Пальцы так сильно и ловко заскакали по клавишам, что совсем их не касались. Рэй входил в транс, в подобие экстаза. Его глаза закатились. На белой склере отразился тусклый желтый свет от грязной лампочки. Руки и ноги уже не двигались – тряслись в припадке. Меня всего захватило действо, что он исполняет. Не отдавая себе отчета, я слегка наклонился всем корпусом к нему. Все внутри опутывали невидимые нити, сжимались, старались вытянуть что-то наружу. Умоляю, пусть это будет реально. Пусть Рэй будет настоящим.
Я не впадал в транс – пальцы лишь чуть заметно отбивали ритм на столе, – но был близок к этому. Тело стало легким. Цепи, сковывавшие его, ослабли. Гулкое сердцебиение подступало к горлу. Пульс, синхронно с ритмом мелодии, отбивался в каждой клетке организма. Я таял в джазовых нотах, сгорал в свете от ярчайших ламп под потолком. Существовали только музыка и безмерная эйфорическая легкость.
Взвизгнула последняя нота. Я отклонился на стуле, придя в себя. Рэй тяжело дышал, вымотанный, но довольный. Он обратился ко мне:
– Позвольте узнать ваше имя, сэр.
– Кит. – Я мотнул головой, выветривая остатки тумана. Жаль, что это состояние такое кратковременное. – Собер.
– Какая необычная фамилия. Я точно ее запомню.
– Ты один заменил целый оркестр, Рэй.
Он удивился:
– Рэй Моринг, если быть точнее. Мы знакомы?
– Нет. Спасибо, что привнес в мой вечер эту самую капельку радости.
Кровь прилила к щекам Рэя. Он отвел глаза к клавишам, пальцем погладил одну белую, и чуть ли не шепотом произнес:
– Вы спасли меня. Перед выходом на сцену, я думал, а правда ли люди нуждаются в песнях и музыке такого дилетанта как я? В такие времена, когда царит страх и нищета, разве хочется танцевать? Глядя на то, как люди изо дня в день приходят сюда чтобы напиться и забыться, я действительно начал в это верить. Мне всего шестнадцать, разве я могу уже определиться с тем, чему хочу посвятить всю свою жизнь? Мне безумно нравится, то, что я делаю. Но, не переоценил ли я себя? Всем ли я в этой жизни перезанимался, прежде чем обрести себя? Никто не воспринимает меня всерьез, говорят, что этим на жизнь не заработать. Вот я и пообещал себе: если и сегодня никто не повернется ко мне, то я играю последний раз. Забываю о всех своих мечтах и надеждах, спускаюсь с небес на землю и ищу чем прокормиться. Но я никак не ожидал, что ко мне аж подсядут, чтобы насладиться моей игрой. Что это, как не судьба?
– Мысль сдаться приходит за шаг до успеха. Ты просто выбрал не то место, здесь никто никогда не сможет оценить по достоинству твое творчество. Такие уж люди, не осуждай их.