с губ сорвался крик.
И с губ сорвался крик…”
На этом музыкальное представление, устроенное загадочным музыкантом, к сожалению, завершилось. А эта печальная песня, встреченная с особой любовью и энтузиазмом, стала его громким апофеозом. Курт убрал свой инструмент обратно за спину и поднялся со стула, ответив лаконичным, возможно, даже более низким поклоном на новую волну аплодисментов. После этого музыкант подошёл к по-прежнему сидевшему на полу мужчине, дабы вернуть стул законному владельцу. Тот поначалу отказывался сесть и что-то говорил Курту. Однако, с того расстояния, где находились Грешник с товарищами, да и в связи с тем, что бар изрядно наполнился шумом оживлённых разговоров, решительно невозможно было разобрать, что именно предлагал поклонник своему кумиру. Хотя, с немалой вероятностью, он приглашал маэстро присоединиться к их скромному застолью, разумеется, сохранив при этом право сидеть на его стуле.
Как бы то ни было, – исполнитель вежливо отказался, тихо покачав головой. Впрочем, вместо этого, он снял с головы своей шляпу и протянул к центру стола. Поклонник, точно наткнувшись на острую булавку, резко вскочил и начал судорожно шарить по карманам, пока два его товарища делали подаяние. В результате, он извлёк оттуда полуржавую жестянку, слегка похожую на монету, и трясущимися руками, едва не сгорая со стыда, протянул её Курту. Однако тот посмотрел на него вовсе без тени презрения и лишь дружески похлопал парня по плечу, словно бы говоря: Ничего страшного. Я вижу, ты хотел помочь. Уже само по себе, это благое желание стократ лучше сухого безразличия и щедрого дара, сделанного жадным скрягой, чтобы не навлечь на себя гнев толпы. И всё же, несмотря на это, кумир принял безделушку от своего фаната, тем самым вернув на лицо того счастливую улыбку.
После этого музыкант направился к другим столикам, в надежде, что и там найдётся хотя бы скромная награда за его выступление. Разумеется, подавали далеко не все. Не все хотели. Не все могли. Впрочем, за одним столиком Курту даже посчастливилось разжиться небольшим, но вполне свежим куском мяса, отданным, похоже, без особого желания, судя по хмурому лицу щедрого мецената. Наконец, очередь дошла и до стола, где сидели Сара, Уилл и Курильщик.
Протянутая им шляпа была почти полной, но всё же предоставляла определённый простор для очередного подаяния. Немного поразмыслив над тем, чем же одарить талантливого исполнителя, Грешник, в итоге, достал свой пистолет. Рука Курта еле заметно вздрогнула, вероятно, тот воспринял этот жест как угрозу. Мужчина слегка попятился назад.
– Нет. Подожди, – остановил его Грешник.
Затем он вытащил два патрона из обоймы и положил их в шляпу.
– Спасибо тебе за то, что напомнил нам об истинном значении слова «музыка», которое за эти годы скитаний почти утратило смысл.
– Да. Теперь нам всем очевидно, что это великое наследие павшего мира продолжает жить и по сей день, пускай и не в самых людных местах, – дополнил похвалу лидера железный человек.
Возможно, то была лишь глупая странная иллюзия, появившаяся в результате нескольких новых складок, отобразившихся на ткани укрывавшего лицо Курта платка,