Он просто хочет побыть немного один, – остановил её Грешник.
Сара тихонько вздохнула и, немного расслабившись, вновь поудобней устроилась на своём месте. – И всё же… – покачала она головой. – Иногда мне хотелось бы знать, что творится в чужой голове.
– Думаешь? – губы мужчины растянулись в грустной улыбке. – Сомневаюсь, что кому-то понравится, если его личный ад станет достоянием общественности. И даже если бы такая возможность, в принципе, существовала – в своём любопытстве и вечной погоне за тайнами чужих душ, боюсь…
– Мы бы просто потеряли самих себя, – закончила за ним Зажигалка. – Да. Пожалуй, ты прав, – кивнула возлюбленная, после чего они оба погрузились в томительное молчание.
Курт, тем временем, уже вовсю напевал новый, на сей раз лирический мотив. То была песня о несчастной безответной любви, где страдания и боль сливались воедино с искренней чистотою нежных красивых чувств, что пылали под покровом одиночества. И сколь бы ни была велика и прекрасна сила этой злосчастной любви, раз за разом блаженный цветок неизменно втаптывался в грязь презренным безразличием другого. Но, несмотря на то, что песня, в своей сути, носила драматический характер, а многие её слова, являвшиеся наследием далёких времён, были непонятны большинству современников, от неё, тем не менее, становилось очень тепло на сердце. Да и тоска, что исходила от неё, имела некий приятный светлый оттенок.
Казалось бы, никто и ничто на свете не могли нарушить этой умиротворяющей атмосферы, укутавшей весь бар подобно мягкому одеялу. Как вдруг Псих, перед самой кульминацией произведения, суетливо задёргался на стуле, всем своим видом давая понять о начинающихся рвотных позывах.
– На выход! – грубо скомандовал Грешник, указав рукой на дверь.
Громко отодвинув стул, панк, спотыкаясь, почти бегом, поспешил на улицу. Музыкант, извлекая последний аккорд, проводил его недовольным взглядом.
Снаружи было довольно темно. Ветер, наконец, окончательно стих, унеся с собою пылевые облака и позволив наслаждаться сиянием звёзд. Курильщик стоял почти у самого входа в Сколотый Череп и молчаливо смотрел в небо, но тут в его корпус что-то с силой врезалось, из-за чего мужчина даже слегка отшатнулся.
– Твою мать! Понаставили тут столбов! – выругался кто-то.
– Псих? – немало удивился железный человек. – А ты-то что тут делаешь?
Вместо ответа зеленоволосый склонился к земле и начал громко блевать.
– Кур… Кур… – попытался заговорить панк, но тошнота опять заткнула ему рот. – Курильщик, – наконец произнёс он, когда рвотные позывы слегка поослабли. – Кажется… я сейчас… сдохну…
– Да брось ты. Не говори глупостей, – наклонился к нему железный человек.
Под зеленоволосым растеклась большая скверно пахнущая лужа тёмного цвета, будто все жидкости его оргазма в одночасье рванулись наружу, начисто забыв, что тем самым могут погубить своего владельца.
– Мои кишки… они сейчас вылезут у меня через