сейчас заметив, что все это время держал ладонь на гладком Ленкином бедре, и гораздо выше ладной коленки.
«Ну, хоть какая-то плата за лечение! – подумалось мне. – Будет, что вспомнить перед сном…»
Наташа выбежала провожать.
– Спасибо тебе! – выдохнула девушка. – Не знаю, чтобы я делала, если бы… Если бы…
Всхлипнув, она бросилась ко мне, прижалась, крепко обнимая за шею и словно пригибая к себе. Наташины губы были сухими и будто припухшими. Я взволновался, но девушка уже отступила, проведя ладошками по моей куртке.
Последнее «спасибо» прошелестело как «пока».
– Спокойной ночи, – мягко улыбнулся я, переступил порог и аккуратно закрыл дверь.
Среда 21 октября 2018 года, день
Москва, Ярославский вокзал
Тепло никак не хотело покидать московские улицы. Осень выжелтила парки и скверы, устлала листвой пожухлую траву, а похолодание все задерживалось. Кое-где деревья облетели до полной графичности – сплошная прорись ветвей, голых и черных, колыхалась над тротуарами, расчерчивая небо хаотичным, но четким узором.
И ни единого облачка, предвещающего мокроту и слякоть! Глубочайшая, пронзительная синь распахивалась над крышами мегаполиса – «унылая пора» сгустила бледную летнюю лазурь, словно выцветшую на солнце, размалевала ею небосвод, не жадничая, не скупясь на яркость и сочность колера. Пусть хлопотливые носители разума налюбуются вдосталь синевой небес, пока не накрыла их зимняя хмарь, надышатся пусть печальной свежестью, настоянной на прели и тревожном запахе дальних снегов!
Я вздохнул, легко и бездумно. Прищурившись, измерил взглядом шпилястую гостиницу «Ленинградская», да и пошагал к вокзалу – все свои резюме я благополучно раздал по десятку адресов. Можно было возвращаться – с чувством исполненного долга.
Поток таких же, как я, жителей Замкадья, подхватил меня, закрутил и донес до самой платформы. Время ожидания не затянулось, вскоре подали электричку, и я занял место согласно купленному билету. Жизнь налаживалась.
Довольно улыбнувшись, поерзал, умащиваясь поудобнее, вздохнул и стал смотреть за окно – на перрон, на озабоченных пассажиров, носившихся с ручной кладью. Отъезжающие и провожающие будто нарочно устроили «показательные выступления» для одного зрителя – меня.
Они то и дело роняли пакеты и сумки, тепло закутанная малышня раз за разом вырывалась у них на свободу, ковыляя прочь и восторженно смеясь. Молоденькие родительницы суетились, бабушки кудахтали встревожено, собирая своих «птичек», «зайчиков» и прочих херувимчиков.
А я ощутил легкую печаль. Это со мной бывает.
Даже в последние недели, переполненные радостным возбуждением, мои душевные горизонты то и дело туманились, мрея серенькой меланхолией.
Не может человек быть счастливым долгое время. Мгновения счастья скоротечны, они как блики на воде в солнечный день – блеснут, уколют глаз иглистым высверком, и тут же меркнут.
Я опять вздохнул, но не длинно и тоскливо, как умею, а успокоено. Печаль преходяща,