состояния Подлужный поцеловал уголок губ красотки. А ещё через пару фотографий – прильнул к её губам. А ещё через несколько снимков, касание губ сменил продолжительный чувственный поцелуй. И мужчина с девушкой уже бурно и глубоко дышали под перестук двух сердец.
Возбуждение усилилось кратно, когда Соболева перевернула очередной лист альбома, и взору Подлужного открылось фото партнёрши в младенческом возрасте. Здесь ей было семь-восемь месяцев от роду, и она была голышом.
– Ой, это не то! – смутилась повзрослевшая хозяйка, пытаясь перелистнуть изображение.
– Нет-нет, – прихватил её руку захмелевший во всех отношениях гость. – Это по теме нашей беседы.
– Тогда смотрите без меня, – игриво прикрыла глаза Оксана.
Бессовестно и пошло, но Подлужный совсем не со светлым чувством, сродни отцовскому, разглядывал изображение симпатичного пухленького пупсика, обернувшегося блистательной женщиной. Различив на снимке тёмную точку на ножке малышки, Алексей принял её за пылинку и попытался сдуть. Но из его затеи ничего не получилось.
– Это же не сдуешь… Это у меня родинка, – фыркнула Соболева, уткнув смуглое лицо в ладони.
– Родинка? – одурачено покраснел Подлужный. И совсем уж глупо «отморозил»: – Кгм… Она и сейчас там?
– А куда ж ей деться? – уже смеялась собеседница. – Какой вы шкодный!
– Не верю! – убедительнее Станиславского заявил скептик, опускаясь перед девушкой на колени. – Милая Оксаночка, позвольте мне убедиться. Ну, пожалуйста!
– Право, вы меня вгоняете в краску, – пикирующим воркующим контральто «выстрелила» танцовщица. – Не знаю, как и быть… Разве что на ощупь? Если нежно провести пальчиком… там, то её можно отыскать.
– Я очень нежно! – перехваченным баритоном молил Алексей, целуя бедро проказницы через платье.
– Нет-нет, не так… Закройте глаза… Я буду сдерживать, – подправила его стремление сладкая мучительница, и, обхватив его руку своими ладонями, медленно ввела её под подол. – Тише… Чуть-чуть левее… Повыше… Стоп! Дальше нельзя! Вот же она, чувствуете?
– Д-да! – судорожно прохрипел Подлужный, осознав, что под платьем, кроме самой обольстительницы, больше ничего нет.
Он, преодолевая сопротивление, просунул руку дальше, и властно повалил Оксану на диван, беспорядочно целуя девичьи губы, глаза, щёки, нос…
– Алёша… Алёшенька… Я ещё не готова…, – шептала та ему, впервые называя Подлужного просто по имени. – Надо привыкнуть… Узнать друг друга…
Отчего-то женские увещевания прозвучали нетвёрдо, тщетно и запоздало. Теперь Алексея нельзя было остановить, точно гарпун, сорвавшийся к цели.
– Искусительница моя желанная! – простонал он, по-мужицки грубо отводя её руку, задирая подол платья и покрывая запретные места поцелуями.
«Статья сто семнадцатая часть первая…»86, – мелькнул в его мозгу угасающей искрой здравый проблеск разума.
9
О, эта первая близость с т�