а он мне: «Тупо!»
– Тупо, – радостно подтвердил братец и рассмеялся.
Я тоже не удержалась, да и мама с бабушкой усмехнулись. Но Наташа сделала такое обиженное лицо, что мы сразу притихли.
– Зачем ты опять повторяешь это плохое слово? – простонала Наташа.
– Аптяп! – кивнул Маркуша, но почувствовал необходимость завладеть мамиными очками и сосредоточился на этом занятии.
– Приличные мальчики так не разговаривают. И не трогай, пожалуйста, мамины очки! – в шутку поддержала Наташу мама.
– Да он даже не знает, что это значит, – прыснула я.
– Всё-ё-о зна-ает, – довольно проурчал Маркуша, и все расхохотались в голос. Даже Наташа позволила себе едва заметную улыбку.
Когда Маркушу только привезли из роддома, он мне не слишком понравился. У него была почти прозрачная кожа, и сквозь неё просвечивали голубые венки. А потом он стал набирать вес так быстро, словно его кормили сплошными бургерами с картошкой фри, и уже через месяц превратился в забавного щекастого толстяка. Всё, что он умел, так это сжимать кулачки, как какой-нибудь краб. Что ему ни дай – всё хватает. Я развлекалась тем, что клала рядом с ним погремушку, и он отчаянно к ней тянулся, аж гудел от напряжения. Правда, никак не мог догадаться, что нужно перевернуться на бок, чтобы достать. Потом прибегала Наташа и выговаривала мне что-нибудь вроде: «Как можно так издеваться над малышом! Отдай ему погремушку!» Я, конечно, отдавала, но мы с Маркушей оба знали, что это такая весёлая игра, а Наташа просто нудит. К тому же однажды он всё-таки научился переворачиваться. И всё благодаря мне! А то так бы и лежал до сих пор на спине и кроме потолка ничего не видел.
Ещё у Маркуши целый год прямо на макушке была дырка, затянутая кожей. Совершенно жуткая вещь! Если потрогать и чуть-чуть нажать, кажется, что внутри пусто. Хотя, разумеется, там у него мозг. Впрочем, он об этом ещё не знал. Когда дырка заросла, я сказала Маркуше, что теперь мы не сможем выяснить наверняка, есть ли у него всё-таки мозг или нет. Маркуша стал щупать голову и в конце концов разревелся. Ох и влетело мне от Наташи! Но потом я исправилась и научила его, что если в голове хрустит, когда жуёшь, значит там мозг! Я вообще очень ответственная сестра!
В коридоре тенью промелькнул папа. Даже не остановился узнать, чего это мы хохочем. Теперь-то ему не до смеха. Дважды пропищала сигнализация его машины, и он куда-то уехал.
Мама с бабушкой погрустнели. Наташа схватила Маркушу и, сюсюкая с ним, что есть мочи, собралась уходить. Она с намёком тронула меня за плечо, мол, мне тоже следует испариться вместе с ними.
Мама заметила этот жест и сказала Наташе:
– Идите, идите. Лера нам не мешает.
Мы остались втроём. И сразу вспомнилась сегодняшняя ссора. От неё уже никуда не деться. Даже если очень постараться подумать о чём-нибудь другом. Бабушка протяжно вздохнула и включила чайник. Внутри у чайника зашипела вода. У меня внутри тоже как будто что-то зашипело. Сильно закружилась голова, и всё на пару секунд стало нереальным.
Наконец