за ним.
Он обшарил последнее тело и поднялся на ноги. Хорошо, что он захватил с собой немного монет. И поскольку последнюю неделю Штелен, клептика, не было рядом, скорее всего деньги все еще были при нем.
– С чего бы? – осведомился он. – Я в любой момент могу переломать тебе все кости.
Он сжал целую, правую руку в кулак так, что костяшки пальцев хрустнули.
– Ты боишься на меня смотреть.
Он насмешливо фыркнул, не глядя на нее.
– Я тебе кого-то напоминаю? Дочь?
– Боги, нет, – Бедект двинулся к двери. – Пошли.
– Подругу из очень, очень, очень давних времен?
На этот раз он повернулся к ней и смерил мрачным хмурым взглядом.
– А, вот в чем дело. Возлюбленную из…
– Неужели я выгляжу как человек, у которого может быть возлюбленная?
– Некоторым женщинам нравятся большие мужчины. Ты весь в шрамах, и черты у тебя немного неправильные, но ты не урод. – Она наклонила голову, рассматривая его. – Не совсем урод, – поправилась она.
– Спасибо. – Бедект вновь сосредоточился на происходящем за дверью. Судя по всему, там все было в порядке, улица как улица. Оставалось надеяться, эти мирные звуки означают, что их там не поджидает целая армия.
– Так в этом причина? – спросила она.
– Ты же ребенок.
– Ребёнок? Едва ли. Я…
– Доживешь до моих лет, поймешь.
– Не получится, – треснутым голосом ответила она. – Я – гайстескранкен. Я уже умерла один раз, и мне всего двадцать. Я и половины твоих лет никогда не проживу.
«Она плачет, что ли?»
Он не осмеливался взглянуть на нее, чтобы убедиться. Время, проведенное с Штелен и Вихтихом, научило его многому, но отнюдь не тому, как реагировать на женские слезы. Даже Морген, юный бог Геборене, не плакал.
– Я… – Бедект не знал, что сказать.
Она верно оценивала свою ситуацию.
– И поэтому я каждый день, который у меня есть, буду жить на полную катушку. Если мне отведено мало времени, то, по крайней мере, я проведу его с толком.
«Тогда какого черта ты делаешь здесь со мной?»
Если уж на то пошло, как она оказалась в Послесмертии в таком нежном возрасте? Так же и кредо воина не связывало ее. Как ей это удалось? Самоубийство? Он не спрашивал и никогда не спросит. Он молился, чтобы она не рассказала ему этого сама.
– Хорошо, – сказал он, продолжая в упор разглядывать дверь. – Ты – совершенно взрослый человек.
– А, сарказм. Защита трусов.
– Трусов? – переспросил он, делая вид, что прислушивается к улице за дверью. – Да ты представить себе не можешь, что я…
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Какой вопрос?
– Когда ты забываешься, ты смотришь на меня как на женщину. Но в основном ты вообще избегаешь смотреть на меня, боишься. У тебя не хватает только уха и нескольких пальцев или чего-то еще?
Она его провоцировала, он это понимал, но все же ответил: «Нет», и сам рассердился на себя за то, насколько запальчиво это прозвучало. Боги, она вертела им более умело, чем Вихтих. Не коморбидик ли она – гефаргайст