по дороге.
Но привели к ней не всех: четверо детей до десяти лет пребывали в состоянии близком к коматозу – и без того ослабленные болезнью тела были обескровлены и истощены; двое, кому лекарь уделял повышенное внимание, были практически при смерти. Ими Агне решила заняться в первую очередь: даже если они не переживут обряд, уйдут к богам чистыми, не поражёнными злом.
День для ведьмы и её ученицы слился в одну сплошную ленту событий, они не успевали ни поесть, ни отдохнуть, кроме того, дети, которые были приведены с утра, требовали повышенного внимания и нуждались в нескольких обрядах, о чём Агне предупредила их родителей.
Самый старший мальчишка из принесённых был единственным, до кого ещё не добрались руки светила от медицины, и пришёл в себя уже через несколько минут после обряда, стойко вытерпел, пока Богданка неумело наносила на его грудь символ, и, получив свой стакан молока с мёдом, уже к обеду на своих двоих вернулся домой, после чего, к ведьме на поклон прибежало ещё два семейства.
После заката, когда все родители и большая часть детей были отправлены в деревню, в доме ведьмы осталось всего двое: Арса, девочка примерно одних лет с Богданкой, и новорождённая девочка, которой родители ещё не успели дать имя – она агукала из давешнего корыта, которое, похоже, надолго взяло на себя функцию люльки.
Арса осталась в доме Агне, потому что с неё больше всех спустили крови, и она ещё была слишком слаба, чтобы возвращаться домой. Она лежала, укутанная в два одеяла на скамье, и тихо переговаривалась о каких-то мелочах с Богданкой, которая готовила ужин.
Агне, уставшая до дрожи в коленях, вытирала насухо только что помытый пол – толпа посетителей принесла с собой много снега с комьями глины, который в теплоте дома тут же подтаял, превратившись в грязные лужи, противно тянущиеся за ногами и размазывающимися по всему дому. Она уже закончила и выпрямилась, потирая ноющую спину, когда в дверь постучали.
Богданка привычно напряглась – она всё ещё побаивалась ночных визитеров, а Агне, отодвинув грубый засов, открыла дверь.
– Входи, Къелл, – приветственно кивнула она норду. – Какие новости из деревни?
– Не очень хорошие. Вчера собирался после заката принести вам еды и не смог вырваться – ярл стоит на стороне доктруса, хочет выслужиться перед конунгом, люди не знают, что им делать, многие идут сразу к тебе и к лекарю в надежде, что хоть что-то им поможет; но были и те, кто решил слушать только этого гуся… – Къелл хотел было зло сплюнуть, но, увидев в руках Агне тряпку, устыдился и сдержался. – Двое детей не дожили и до рассвета.
– Да, я слышала. Мне позволят над ними провести очищающий обряд и проводить их по-человечески?
– Не думаю. Доктрус свирепствует, брызжет своим ядом на тех, кто ходил к тебе за помощью, обещает кары небесные. Ярл в ярости, запретил к тебе ходить… Постой, ты куда?
– Я должна поговорить с ярлом, – Агне уже зашнуровала один сапог и принялась за второй.
– Он не послушал даже меня, – норд сокрушенно покачал головой. – Тебя не пустят и на порог