две машины снарядов в лесу прикопано. У «вагнеров» выменял, их выводили на Бахмут, снаряды для «Гиацинтов» им были лишние, этих пушек ни у них, ни у нас не было. К «Мсте» не подходят, хотя калибр совпадает. Смеялись они надо мной: «Зачем тебе эти снаряды?» А вот пригодились.
– Я думал, «Гиацинт» – самоходка. – Проза вспоминает Берислав.
Однажды он на дороге разминулся с САУ, которую везли на танковозке. И надо ж было случиться, что именно в этот момент у «Ситроена» Прозы отвалилась скоба, фиксировавшая запаску под багажником. Обернувшись на резкий лязгающий звук, охрана «Гиацинта» схватилась за автоматы, и Проза порядком разволновался. Но обошлось.
Кречет и Проза идут по лесу в сторону командного пункта.
– «Гиацинт» в варианте САУ тоже есть. Но куда нам самоходка? В лесу ее не спрячешь. И весит она под тридцать тонн, не уволокли бы.
Они умолкают. Темное облако над лесом обещает снеговой заряд. Кречет возвращается к рассказу Прозы:
– Испугались небось тогда, под Бериславом?
– Ну-у-у… – тянет Проза, но решает не кокетничать: – Конечно. Но самый страшный для меня эпизод был другой. Я, кстати, и не рассказывал никому.
Зам по вооружению терпеливо ждет.
– Еду я как-то раз тихонько, задумался, и тут над головой «Панцири» сбивают HIMARS. А тот где-то падает, я из-за руля не вижу где, и обрывает провод ЛЭП. Этот провод срывается с опоры и падает на крышу машины. Я слышу скрежет и думаю: а провод обесточен или еще нет?
– Да вряд ли там напряжение было, тогда эти провода постоянно рвали.
– Но я ж не знал. И испугался.
Кречет спускается в землянку КП, а Проза остается снаружи сделать круг по расположению, пока совсем не стемнело. Воздух холодный, сырой, приятно расправляет легкие. После такой прогулки несложно уснуть в жаркой землянке. Их десантники перетапливают – опасаются плесени. Над землянками из труб вьется дымок. Проза проходит мимо туалета, находит душевую. Урчит экскаватор – копает капониры для техники. Моргают голубым из-под маскировки вынесенные антенны связи. На днях в лесу появится землянка-столовая и землянка-душевая. Никаких палаток!
Некое подразделение огородило свое расположение забором из свежих сосновых веток в человеческий рост. Внутри трещит костер, а запах… В животе Прозы урчит, он обходит периметр и ступает внутрь.
Над костром что-то булькает в котелке, аромат истекает оттуда. Повар сидит на скамье и ножом кроит кусок темной кожи.
– Ты кто, человек? – Он беззлобно смотрит на Прозу снизу вверх.
Бойцу лет тридцать, его подбородок зарос не бородой, а длинной рыжей щетиной, которая касается тельняшки в вырезе куртки.
– Мой позывной – «Проза», – неуверенно мямлит гость, – я писатель.
– Да, нам говорили о вас, но вам здесь не положено быть. Здесь – разведка.
Он откладывает заготовку на скамейку, где свернут бухтой тонкий шнур, встает и, сняв крышку, мешает суп.
– На запах пришел, – оправдывается