они невзрачны. Нет, даже уродливы. Столы завязаны в узлы, острые ветви тянутся к небу, словно просят милостыню, а корни лежат на земле клубком червей. Ох!” – женщина брезгливо морщится.
Она резко отворачивается и тут же замирает. Грейдл беседует со шпионом, а рядом стоят стражники. Бьянка тут же шагает к ним.
– Он в чём-то провинился? – с напускным весельем в голосе спрашивает женщина.
Вместо ответа Оллрик командует своим людям:
– Ждите возле моей повозки.
В сопровождении стражи парня уводят в сторону телег.
– Готова к выезду? – оборачивается глава лагеря.
– Конечно, Роб уже обо всём позаботился.
– Тогда идём.
– Даже не подашь мне руку?
Алхимик криво улыбается.
– Контакт с моими артефактами тебе ни к чему.
“Кажется я сегодня слишком его извела…” – нотка раскаяния вплетается в эмоции Бьянки.
Роберт ждёт её возле повозки. Дама замирает около своего защитника и оборачивается.
“Слуга поедет с ним?” – хлопает глазами Бьянка, а после ухмыляется и шутливо выкрикивает:
– Надеюсь, он будет сидеть на полу, как и надлежит черни! Ну или хотя бы не на том сиденье, куда ты усаживаешь господ!
– Госпожа, – Роберт стоит около распахнутой дверцы и протягивает ей руку.
С ласковой улыбкой дама принимает помощь. Она мягко поднимается по ступеням и устраивается около противоположной стенки повозки. Женщина кладёт чемоданчик рядом и сдвигает ткань в сторону. Роберт усаживается напротив.
– Скажи мне, Роб, – тянет Бьянка, вглядываясь в темнеющие ряды телег сквозь прореху. – Ты помнишь, что я говорила тебе перед отъездом?
– Конечно, госпожа, – рука рыцаря инстинктивно сжимает меч.
– Прекрасно, – дама смотрит в его глаза. – Я рассчитываю на твою верность.
Рука ложится на сердце, и мужчина опускает голову. Его темные волнистые волосы падают на лицо. Бьянка щурится. Она успевает заметить нерешительность в его взгляде.
“Что ж, ты всегда отличался мягкостью. За это я тебя и выбрала, но сейчас это качество только мешает. Придётся снова дать настой, – дама поджимает губы. – Третья порция за год. Может не выдержать…”.
Повозка резко дёргается и начинает ход.
В задумчивости Бьянка постукивает по деревянным доскам подушечками пальцев. Сон подкрадывается к ней незаметно и уносит в мир грёз.
Один день сменяет другой. Столица Лерута становится всё ближе. Губы Бьянки всё чаще вытягиваются в тонкую линию:
“Почему все вечно мне мешают?!”
Уже не первый раз она пробует подступиться к бледному юноше, и всякий раз им не дают переговорить.
“Словно Оллрик обо всём догадался, иначе, зачем постоянно таскает его с собой или держит в окружении солдат?”
– Привал! – грубо кричат впереди, и лошади сбавляют шаг.
Сквозь прореху в ткани в повозку проникает яркий свет. Бьянка морщится. Она берёт в руки зеркало и прихорашивается. Взгляд цепляется за уставшее лицо