заболевания, включая, к примеру, синдром дефицита внимания и/или гиперактивности,
– аутизм,
– недовольство собственным полом («гендерная дисфория»),
– гомосексуализм,
– половое влечение к детям и подросткам (педофилия)
Эта книга – не памфлет и тем более не религиозный трактат. Её автор не предлагает читателям преследовать гомосексуалистов, не предлагает толковать их поведение в качестве греха или богохульства. Давайте на время забудем о религии и сосредоточимся на чисто биологической стороне проблемы.
Ни гомосексуалисты, ни трансгендеры, ни лица, страдающие педофилией, не могут иметь потомства естественным способом (верней, не хотят, с тем же результатом). Цивилизация, растущее число представителей которой не хочет иметь детей, обречена на крах, и этот крах – просто вопрос времени.
На этом месте я хотел бы особенно подчеркнуть, что обсуждается вовсе не человеческая значимость всех этих половых идентичностей, предпочтений и способов самовыражения. Мужчина, вступивший в половую связь с другим мужчиной, сожалеющий о том, что не является женщиной (то, что было свойственно Набокову, судя по его дневникам) или предающийся фантазиям о половой жизни с двенадцатилетней девочкой (снова вспоминается Набоков), может быть блестящим писателем точно так же, как ребёнок-аутист в итоге может стать великолепным учёным, любящим мужем и полезным членом общества. Но при всём при том ребёнку-аутисту требуется лечение: став взрослым, он будет благодарен врачам за внимание, уделённое ему, когда он был подростком. Что же до известного писателя, который имеет половое влечение к девочкам, ему бы тоже не повредила медицинская консультация, а те его соседи, у которых есть подрастающие дочери, безусловно оценят его желание проконсультироваться с врачом.
Автор этой книги прекрасно понимает, что всё, сказанное выше, безнадёжно устарело. Общество, в котором мы живём, отказывается от какого бы то ни было насильственного медицинского вмешательства в сферу личных желаний или гендерных предпочтений, даже если эти «предпочтения» принадлежат ребёнку. Мы оставляем каждого с его желаниями наедине – точка, конец дискуссии.
И, коль скоро мы делаем так, разве остаётся у нас возможность объяснить подрастающему поколению, почему, вопреки всему, им имеет смысл создавать «нормальную» семью и заводить детей? Такой возможности у нас нет: мы даже не знаем, как приступить к объяснениям подобного рода. Более того, мы считаем рассказы о множестве воображаемых гендеров куда более важной педагогической задачей.
Эта ситуация фатальна – не оттого, что всё это «дурно в нравственном отношении», или по другой похожей причине, но в историческом смысле. Неспособность отличить правду от лжи и здоровье от болезни – это цивилизационная неудача.
Мы, представители старой (на языке вертится «старческой») и некогда необычайно могучей цивилизации, перестали понимать, что такое – быть здоровым и зачем нужна медицина.