договоры, предложения о «сексуальном труде» со стороны работодателя и пенсии, которые начисляются работникам такого рода);
– даже развлечения (попробуйте-ка пройти компьютерную игру до конца, и вы узнаете, какая это нелёгкая работа – работа, которую мы должны делать бесплатно, да ещё и в своё свободное время).
В известном смысле слова мы, жители западных стран, стали работать больше, а не меньше – но при этом перестали чувствовать, что «труд наделяет жизнь смыслом». (Думаю, это всё ещё не так для горстки людей, благой кармой которых является наличие у них достойной профессии. Можем ли мы то же самое сказать про себя?) Сама духовная суть повседневного труда за последние тридцать лет изменилась: неприметно, но тем более основательно.
Приглашаю своих читателей совершить мысленный эксперимент. Давайте назовём семь случайных профессий. Пусть ими будут журналист, слесарь, врач, священник, продавец, солдат, учитель. Посмотрим пристально на то, что эти люди делают каждый день, и на то, что изменилось всего за одно поколение. «Не так уж и многое», – ответите вы мне. «Нет, многое», – возражу я вам, и, поразмыслив, вы со мной согласитесь.
Начнём с того, что наш повседневный труд стал необязательным – увы, не в том смысле, что мы свободны делать наши дела или бросить их. Мы всё ещё обязаны решать задачи, которые перед нами ставит наше начальство, – но мы перестали ощущать их важность.
Ещё где-то полсотни лет назад представители семи профессий, названных выше – начиная с журналиста и заканчивая учителем, – были глубоко убеждены в том, что общество не может существовать без них, что, пропусти они хоть один рабочий день, оно в буквальном смысле слова развалится на части. Куда бы делись школьники без учителя? Кто бы лечил больных? Кто бы защищал родину от злобных коммунистов? И так далее.
Сейчас же каждый из семи чувствует, что его на его месте несложно заменить. (Автор убеждён, что именно карантинные меры во время последней эпидемии коронавируса стали для нас сигналом, посланием, которое было прочтено вот как: мы и без вас обойдемся.)
Журналист? Было время, когда журналист считал себя глашатаем правды, независимым расследователем, обличителем пороков общества. Сегодня же журналист, работающий на любое из ведущих СМИ, – не более чем платный пропагандист (откройте первую страницу любой газеты и докажите мне, что я неправ, если сможете), наёмный агент транснационального капитализма – проще говоря, некто, без кого любая нация какое-то время прекрасно обойдётся и никогда не пожалеет о том, что обошлась без него.
Слесарь? А давно ли, кстати, вы видели живого слесаря, или широкого профиля, или, например, мастера, создающего замки? Не удивлюсь, если вы вообще ни разу не встречались со слесарем: именно мы, верней, наше политическое руководство решило переместить наши производственные мощности на Восток. Мы уже давно не производим ни сковородок, ни замков. Мы покупаем их в Китае.
Священник? Ах, Господи, кому они ещё нужны в 2024 году? Следует поверить Шпенглеру: он очень убедителен,