дней голову Петра Ильича.
– Ты ох…, – договорить он не смог. Пакет с бутылками выпал из его рук и с грохотом рассыпался по асфальтовому покрытию. Вслед за пакетом на землю упало еще что-то, и Скаредников почувствовал себя абсолютно обессилевшим. Он упал на колени и только тут сумел разглядеть, что на пакете лежала его конечность – то, что еще несколько минут назад было его рукой и сжимало бутылку пива.
От ужаса он заорал. Завопил, что было силы. Не в надежде воззвать на помощь – никто из прописавшихся в арке в эту ночь и значения бы не придал такому кличу. От отчаяния. Вторая светлая мысль – жизнь кончена – пронеслась в его голове, прежде, чем то же самое мачете, что минуту назад отсекло ему руку, со всего размаху нанесло удар по шее. Артериальная кровь фонтаном брызнула в разные стороны, заставив Петра Ильича захлебнуться, а его голову повиснуть на одной кости.
Да, он умер, подавившись своей же кровью. Но с философским выражением на лице. Ведь столько разумных мыслей за столь короткий промежуток времени не посещало его голову уже много лет. Жаль, что реализоваться как последователь Ницше Петр Ильич не успел…
Мягкая белая рука провела по плащу. Он был в крови. Но ночью все кошки серы – и разглядеть цвет окрасившей его массы вряд ли было возможно. Да и кому надо ночью разглядывать прохожих. Да еще и пьяных. От них ведь всего можно ожидать – даже убийства.
След крови остался на руке. И всю оставшуюся дорогу убийца с любопытством разглядывал свою ладонь. Разглядывал, как красная жидкость проникает в капиллярные узоры, заполняя пространство между едва различимыми на первый взгляд витиеватыми загогулинами и кривыми. Смотрел – и ни о чем не думал. Просто наслаждался зрелищем…
Утром следующего дня главный врач городской больницы Петр Петрович Давиденко собрал заведующих отделениями на долгую планерку, с которой вышли руководители подразделений в весьма удрученном состоянии. Максиму по роду работы необходимо было увидеться со своим непосредственным руководителем, и на уровне десяти часов он стоял возле приемной кабинета Олега Алексеевича Бородько. Ждать пришлось по здешним меркам долго – около получаса, по истечении которых Олег Алексеевич появился на пороге приемной.
– Тебе чего, Заморин?
– Олег Алексеич, у меня по графику дежурств вопросы…
– А, своевременно…
– Что имеете в виду?
– Заходи, узнаешь. Да, кстати, позови кто там в ординаторской есть…
– Всех?
– Давай всех…
Спустя несколько минут добрая половина отделения набилась в кабинете Бородько, начисто лишив его самого личного пространства. И без того утомленный, заведующий с прискорбием начал освещать перед присутствующими итоги планерки у главного врача:
– Значит, так, уважаемые коллеги. Довожу до Вашего сведения, кто не знает, что за ночь по нашему