рассматривать панораму ночного в огнях города. Поймала лицом тёплый ветерок – бриз, который постоянно дул с Босфора в эту пору. И поняла, что хотела бы прожить здесь всю жизнь. Как жаль, что завтра ей улетать.
Мариетта сегодня встала пораньше. Ну, и пусть, что выходной. Настроение у неё было чудесное, энергии – море. На днях её любимый улетел в отпуск, а она будет его ждать. Верная, как собака. У неё и в мыслях не водилось, чтоб изменять такому парню. И не только из-за боязни огласки, просто это не в её природе – предавать. Уж если она любила, то до конца дней. А если ненавидела – лучше об этом не думать…
В последнее время она ловила себя на том, что ей стало плевать на Энрике. И на Люси, и на всех них вместе взятых. Она даже перестала злиться. И этот факт её радовал: ведь когда кого-то проклинаешь, лишь малая толика может навредить объекту ненависти, а вся остальная злоба травит тебя саму. Твою суть, твою душу.
Сегодня у неё были грандиозные планы по дому: навести порядок во всех уголках, перестирать вещи, наготовить на неделю вперёд, заняться цветами в палисаднике.
Всё утро и весь день она копошилась по хозяйству, и теперь вот вышла во двор, к своим орхидеям. Их у Мариетты было великое множество. Как радовали они глаз своим неповторимым разноцветьем! А форма цветка! Недаром говорят, что орхидея – символ женщины, её гениталий, самой её сути. Секатором она бережно отрезала подсохшие стебли и корни, опрыскивала цветы благодатной для них влагой.
Закатное солнце тёплым бархатом касалось жаждущего нежности тела…
Жаль, что у неё нет телефона, она могла бы поговорить с Крессом. Как он там?
Кресс задумчиво скатывал пальцами билет до Гааги в трубочку. Он только что прошёл регистрацию, сдал багаж и стоял в зале ожидания вылета, прислонившись к белой мраморной стене в Стамбульском аэропорту.
Вот так верить женщинам. Целых полтора часа он, как идиот, прождал Гретхен возле Софийского Собора, а она не пришла. Жаль, что он не записал название её отеля. Да она и не хотела оставлять ему никаких координат, в том числе и домашнего адреса.
Вероятнее всего, он её безнадежно потерял. Досадно – что-то в его душе утратилось вместе с ней. Она была непростой девушкой.
А может быть, это и к лучшему! Дома его ждёт Мариетта, и хоть он и не давал ей никаких обещаний, и не факт, что та его дождётся, всё-таки было бы подло, вот так, переспав накануне с одной, заводить сразу роман с другой. Хотя, какой роман? Он и не помышлял о романе. Но если быть абсолютно честным с собой, Гретхен его очень волновала.
Объявили посадку. Он встряхнул своей блондинистой шевелюрой, отгоняя тоскливые мысли, и нагнулся за саквояжем. Как вдруг, сердце его бешено забилось:
– Гретхен!
Она обернулась:
– Oh, mein Gott! Я была уверена, что больше не увижу тебя!
Он так заорал, увидев девушку, что пассажиры стали оборачиваться в их сторону.
Они представляли