ощущение, что чем меньше здесь находиться – тем оно лучше.
Ощущение всё же было, и он воскликнул:
– Может, в Москву? Вернёмся? Что-то здесь… ну, не так.
Хо выставил линзы чёрных очков. – Сманил, а сам в сторону? Провокатор.
Дима был младший; все с ним насмешничали, стебались. Он хотел огрызнуться, но промолчал, решив, что на этот раз в зубоскальстве Хо ложь. Это Хо сказал первый: «Что, завернём в дыру? В самую из кондовых, самую русскую?» Он в ответ, типа: любите русское? докажите: съедем в Россию… – не призывая съезжать с шоссе. Он внушал любовь в сердце. Ездить в яп. джипах, жить в Англии, носить шведское, ценить Майкрософт, но при том зваться русским? Это всё странно. В частности, в Максе русскости нет; и его, и отца его здесь держал только бизнес. Где б взяли деньги, коль не в России в «прихватизацию»?.. Нет, не он инспирировал съезд сюда, чтоб от Хо словить «провокатора». Первым съезд предложил как раз… Но додумывать некогда: Макс по прозвищу «Аполлон» шагнул во двор, чтобы ехать.
Пятились задом. Путь (коим ездили при колхозах к пахоте или в Ведьмин Кут, где, возможно, был выпас либо деревня, либо же полевой стан) резался транспортом, размывался, трактор разравнивал колеи – стал ров с сорняками. Может, у речки, есть разворот, как знать, но рельеф внизу неизвестен, джип может сесть на мост. Вот и пятились. Дима чувствовал успокоенность оттого, что проезд стал пошире. В третий раз подомнут бурьян – и получится тип просёлка, что сопряжёт, плюс к сотовой связи, Ведьмин Кут с миром.
Вдоль бывших пашен, нынче заброшенных, джип помчал, через русла от водомоин и снеготаяний, колеями, коими прикатили в Кут. Здесь трава не громоздкая, как внизу во рву. Вот бы здесь избу! Воздух здесь не стоял, как в яме, виделись дали и было вольно, солнце сияло, ток в окно остужал.
Вниз влево были участки в виде квадратов, все под бурьяном, ниже – руины… Вот встали избы между развалин. Жизнь начиналась.
Лет двадцать пять назад здесь всё жило; ехали бы вдоль гречневых да ржаных полей справа и огородных картофельных да свекольных нив по-над избами слева, с той стороны, что к пойме…
Встал вдали центр Ивиц: там асфальт стремил к трассе… Дима хотел к ней – избавиться от чего-то. Но он не знал, чего. Знал лишь: то чего – в Куте.
А вот и жилистый, что привёл их в Кут. Мимо, мимо, Дима взмолился… Макс тормознул, дурак! Благоглупое, с выражением нарциссизма лицо являло, как льстит ему лишний раз показать деревенскому брендовый джип с ним, Максом, суперским футболистом и свойским парнем, что запросто погонял мяч с быдлом, хоть поиграть с ним рад и столичный клуб. Бог, сыграв с дилетантами в нищих Ивицах, одного вдруг подвозит. Будет час, местный вспомнит: ехал с великим Максом Бобковым, форвардом «Челси». Вот что Макс думал. Дима же чуял, что с приблатнённым пакостной, недоразвитой, хорьковатой субстанции лучше дел не иметь. Никак не иметь. Тип гнусный, грубый и наглый, крайне опасный.
– К нам садись не боись, –