даже подарила ему дитя, прекрасное, словно весенний день; будто бы именно от этого союза женщины в нашей семье унаследовали свои прекрасные золотистые волосы и зелёные, как молодая листва, глаза. Когда-то я верила в эту историю. Даже убежала раз в полнолуние из дому и, как велят предания, принесла дары да девять раз обошла холм, пытаясь открыть вход в Бру[7], дабы познакомиться со своими дальними родственниками, но, конечно, ничего у меня не вышло. Однако же детство моё закончилось вместе со смертью матери, а юность отравила потеря отца. За годы, прожитые с мачехой, я разучилась верить в сказки и легенды, даже самые красивые. И впрямь, будь в моих жилах хоть капля волшебной крови, разве не явились бы ко мне на помощь могущественные обитатели холмов, чей закон свято чтит кровную память? Разве оставили бы они меня на произвол судьбы? Ведь всем известно, что потомки их, даже самые отдалённые, пользуются покровительством и защитой предков всюду, где бы ни оказались. Увы, на мой случай это было совсем не похоже…
Так велика была моя скорбь, что за слезами и причитаниями не заметила я, как совсем стемнело и в небе зажглись звёзды. Спохватилась, лишь когда вконец продрогла. Поняла, что не зажгла огня в ночь Зимних Врат, что сижу под открытым небом совсем одна, не считая Бурого, и, хоть до полуночи ещё было далеко, мне стало не по себе.
Ещё бы! Ставлю золотой против медяка, вам и самим бы не захотелось оказаться на моём месте тогда! Ха! Да, милый, прав твой дружок, золотого у меня нет, но это дела не меняет, верно? То-то!
И вот стою я посреди двора, зарёванная, перепуганная, сердце того и гляди из груди выскочит, вокруг темень, хоть глаз выколи. Бежать бы мне в дом, развести огонь в очаге пожарче, да рядом топтался приунывший Бурый в своей упряжи, а его ведь тоже так не оставишь, вона, лужи уж ледком подёрнулись… Бросилась я к быку, чтобы распрячь и вернуть его поскорей в стойло, а пальцы слушаться перестали, то ли от холода, то ли от страха, а может, и из-за всего разом. И тут откуда ни возьмись разлилось по двору сияние ослепительнее самого яркого лунного света, а вслед за тем явилась передо мной высокая стройная дева с глазами, как голубые звёзды, и волосами цвета красного золота, что достигали земли. Платье на ней словно соткано было из серебряной паутины, с плеч ниспадал пурпурный плащ, покрытый по краю широкой каймой с золотой вышивкой[8], а держали его когтями три золотые птицы с разноцветными эмалевыми перьями. Едва взглянув на неё, вспомнила я матушкины рассказы и поучения. Поняла я тогда, что передо мной сама Клиодна, Королева-из-под-Холма[9], и поспешила пасть на колени перед её величием.
Клянусь остатками чести, никогда в своей жизни, ни до того случая, ни после, не испытывала я такого страха и трепета, как в миг, когда взглянула в её лицо! Разом вспомнились мне все легенды, сказки и страшные байки о Сокрытом Народе и все предостережения, которые так неосмотрительно нарушила я той ночью. Я знала, как сильно виновата, так что сделала единственное, что мне оставалось: зажмурила покрепче