Увидал он меня, заворчал, как дикий зверь, и тут донеслось до меня ржание волшебных коней, точно зов. Опомнилась я в тот же миг, стянула с ноги туфлю, вскочила, да и бросила её прямо в лицо преследователю. Тот отшатнулся, оступился и повалился набок, а я, пока он не понял, что к чему, подобрала подол да побежала на конское ржание так, как никогда раньше в жизни не бегала.
У задней стены королевской конюшни старая груша росла, вот и вскарабкалась я на неё поскорее, все руки в кровь ободрала, а тут и королевич снова подоспел – зол, как медведь, ругается на чём свет стоит, но от своего не отступится. Ходит, значит, внизу, голову задрал, осклабился. Говорит, мол, спускайся, птичка моя, бежать тебе дальше некуда, а не то топор принесу, срублю это дерево вместе с твоим гнездом. Тогда я в сердцах сорвала с ветки грушу, бросила вниз и угодила ему прямо в лоб. Видели бы вы, как он взвился! Обругал меня последними словами, кулаком погрозил, развернулся на пятках да зашагал поскорей к ближайшему сараю, за топором, стало быть, ещё и слуг крикнул в помощь.
Ну да я не стала дожидаться его возвращения, перебралась по тонким веткам на самую крышу конюшни и спустилась тихонько внутрь. Гляжу, а кони волшебные стоят в упряжи, как я их оставила, землю копытами роют! Видать, не сумели королевские конюхи с ними сладить, завели под кров как есть, вместе с золотой колесницей. Ну и обрадовалась же я! Белкой на неё запрыгнула! А кони, будто только этого и ждали, сразу с места сорвались, да на выход, ветром помчали меня прочь из королевского замка. И как раз вовремя, ровно в тот же миг в первый раз запел на подворье петух.
В единый миг домчали меня волшебные кони до ворот родной усадьбы, лишь слегка замедлили ход на подлёте, так что я, боясь не успеть сойти вовремя с колесницы, кубарем скатилась наземь, а кони тут же и пропали с глаз долой, будто сквозь землю провалились. Отряхнулась я и только ахнула: роскошное платье моё обратилось жалкой трухой да клоками паутины, золото украшений осыпалось жухлой осенней листвою, только и осталось от недавнего блеска и великолепия, что вышитая туфелька, изрядно уже грязная после всей беготни по королевскому двору. Стянула я её с ноги, да и побрела босиком по стылой грязи к дому, гадая, не обманула ли меня Королева Фей, не подшутила ли жестоко над смертной дурёхой и, если всё окажется именно так, как оправдываться перед мачехой за пропажу Бурого.
Однако же, что бы ни ждало меня впереди, спешить с решением было незачем, королевский пир должен был продлиться не меньше трёх дней, а мачеха, насколько я знала её натуру, ни за что не покинет его раньше времени. Так что я снова нацепила свои лохмотья, закуталась в старый плащ, разожгла огонь в очаге, подкрепилась от души тем, что можно было без опаски утащить из кладовых, да и улеглась спать в своём обычном углу. Снились мне весёлые танцы в богато украшенных залах под холмами, и прекрасная королева сидела во главе праздника на золотом троне рядом со своим мужем, ела сочные краснобокие плоды с пиршественного стола, пила из тяжёлой драгоценной чаши, хвалилась новым