высокого качества), и теперь как раз представился случай его опробовать в деле. Ну не до такой же степени! Коля фотографировал все подряд: каждый цветок, сына едва ли не в покадровом движении, пробегающую ящерицу, проползающую гусеницу, медленно бредущего с метлой, словно дремлющего на ходу, работника отеля. Но когда он начал фотографировать в ресторане тарелки с едой, у меня лопнуло терпение:
– Зачем ты фотографируешь еду? Еще подумают, что еда для нас экзотика. Или ее количество…
– Мне хочется зафиксировать каждый момент, создать снимками атмосферу, – возразил муж. – Вот пройдут годы, мы с тобой откроем в старости альбом и будем его пересматривать – появится чувство, будто мы снова в том же месте. Для чего и нужна фотография. Или я не прав? Вот и сосед со мной согласится… Вы же русский, да, по внешности судя? – почему-то обратился он к светловолосому мужчине за соседним столиком.
Тот сидел один, медленно пережевывая овощной салат, и, как мне показалось, уже несколько минут наблюдал за нами, особенно с момента, когда муж и сын спорили относительно того, что Косте следует съесть, а что – нет (что не сделает его готовым «к труду и обороне»).
Мужчина на мгновение замер в раздумье, пожал плечами, глядя в стол:
– Я думаю, фотографировать все подряд – это забрать увиденное с собой, как собственность в чемодан, раз нельзя отрезать кусок земли, забрать цветы, черпануть моря, нельзя забрать эти красивые блюда… Извините, вы спросили – я ответил, – он с сожалеющим видом поднял глаза на мужа.
Их взгляды пересеклись и… Коля смущенно лишь потеребил пальцами фотик, так и не найдя, что ответить. Лишь когда мы пришли в номер, он вдруг спросил, то ли меня, то ли сам себе задал вопрос: «Я так и не понял: он что, вот так вот оскорбил меня, что ли?»
В общем, очень странно прошел у нас первый обед в отеле. К ужину Коля шел уже слегка накрученный, и я немного боялась, что его опять потянет спросить о чем-нибудь странного соотечественника.
Казалось, мои опасения не оправдываются: мы уже почти поели, мужчины нигде не было видно. Но в конце ужина муж начал заставлять Костю выпить кефир. Тот хотел кофе. Возникла нежелательная пауза. И надо же, вот он: знакомый незнакомец явился, как на грех, и… за соседний стол! Коля решил посоветоваться и на этот раз: наверно, хотел спровоцировать на новый спор. (Боже мой, зачем?…)
– А что сейчас думаете, господин хороший, может ли десятилетний сын решать как ему жить?
Мужчина постарался приветливо улыбнуться: у него оказалась красивая улыбка, широкая такая, обнажившая ровные зубы и собравшая маленькие морщинки в углах глаз. Но ему было явно грустно, что-то тяготило его так, как это на отдыхе бывает редко.
– Может, – ответил он как – то отстраненно, думая, наверно, о чем-то другом.
– И с чего бы это? – «закипел» Коля.
– Но ведь речь идет о его жизни.
– Позвольте не согласиться. Это – моя жизнь! Потому что данный пацан – моя кровь.