align="center">
8. Пансион в Тале
Городишко и в самом деле очень небольшой. Даже, пожалуй, «деревня городского типа». Несколько тысяч жителей, пансион, куда и была отправлена строптивая Лени. Но зато «зеленый театр», сценическая площадка под открытым небом, где регулярно ставились театральные спектакли и давались концерты.
Приехав в Тале Лени рассказала преподавателям – сплошь пожилым почтенным дамам о сути конфликта с папашей Альфредом. И неожиданно для себя получила полную поддержку. На это она точно не рассчитывала. Но классная наставница, старая дева лет шестидесяти, была ярой мужененавистницей. Мешать девочке идти к своей судьбе? Как бы не так! Она сама найдет для Лени хорошего хореографа.
Так и случилось. Всю осень и зиму 1919 года Лени посещала уроки танцев. А весной 1920 уже выступала на сцене театрика в Тале, срывая зрительские аплодисменты и все больше убеждаясь в том, что идет верной дорогой.
Собственно, уроками танцев и драматического мастерства, которые Лени давал режиссер самодеятельного театра провинциального городка, ее обучение и ограничилось. Когда Альфред Рифеншталь запросил у преподавателей пансиона характеристику дочери – мол, как ее успехи, насколько хорошо она занимается – то в ответ услышал лишь восторги. Девочка чудо, очень талантлива. Что и укрепило папашу Альфреда в собственном убеждении – в том, что его строгости принесли свои плоды… Как же он заблуждался!
9. Секретарша собственного отца
К лету 1920 года довольно бессмысленное обучение Лени в пансионе Тале закончилось. И отец разрешил девушке вернуться в Берлин…
Она уже знала, в чем ее главная проблема. В нерешительности. Она не могла пойти против воли отца, хотя сопротивлялась отчаянно. Не помогало и заступничество матушки – им влетало от отца обоим. Но для себя Лени решила – дотерплю до совершеннолетия и поставлю вопрос ребром. Будучи взрослым человеком, я могу решать свою судьбу сама. Тем до поры и успокоилась.
А папаша Альфред увидел притихшую Лени и возрадовался. Наконец-то девочка взялась за ум. И он устроил ее к себе на фирму секретарем в приемной. Подсунул гору учебников по делопроизводству и бухгалтерии. Пусть занимается – дело-то общее, семейное.
И Лени, в самом деле, взялась штудировать бухгалтерию, попутно освоив машинопись и «китайскую грамоту» стенографии. Печатала она довольно бойко – стучала приказы и распоряжения, ведомости и счета, словно заправская машинистка. Уж что-что, а этот навык машинописи ей очень скоро пригодится. Двадцатый век на дворе. Если хочешь добиться успеха – учись печатать.
Ее послушание длилось ровно до 22 августа 1920 года. В этот день, прямо с утра, приняв от родителей поздравления с днем рождения и подарки, она заявила отцу, что больше не намерена жить по его указке. Что она отныне совершеннолетняя, что имеет право заниматься тем, чем хочет.
– Уж не танцами ли? – ехидно спросил отец.
– Вот