глядя на сына – единственное, что осталось ему от Светлены. Затем, попарившись и отмывшись до скрипа, и переночевав в своем осиротевшем доме, Иванко снова уходил в лес с Серой – хитрой охотницей. Это была полусобака, полуволчица; и она тоже избегала человеческого общества.
Так прошло шесть лет.
Свет, первоначально болезненный, вскоре окреп; он сделал без отца первый шаг, сказал первое слово. Мальчику было хорошо в большой и дружной семье Радогора. Любаша не отличала его от собственных детей, звала сыном. А если и смахивала когда слезу со щеки – только когда была уверена, что Свет не видит этого.
Но все же мальчик несся изо всех сил, стоило только кому крикнуть: «Иванко пришел». Самым ярким воспоминанием его детства был горький смешанный запах лесных костров, пота, и звериных шкур, который исходил от отца. Свет прижимался что было сил к его широкой груди, зарываясь счастливым лицом в густую посеребренную бороду.
В один из таких дней Иванко, против обыкновения не ушедший поутру в лес, пришел в избу Радогора. Был он чистым, с постриженной коротко бородой, переодетый в деревенские одежды. Лишь Свет узнал сразу в переменившем обличье человеке отца. Он кинулся к нему. Любаша, медленно вставая из за стола, внезапно осознала, зачем пришел Иванко. Страшась разлуки с родным ей мальчиком, она тихо заплакала. Следом встал и Радогор. Девочки, сидевшие рядом, и ничего пока не понимавшие, тоже заревели – вслед за матерью.
Охотник, потоптавшись у порога, вдруг неуклюже – низко, до самого порога – поклонился родичам.
– Спасибо за сына, – глухо прогудел он, выпрямившись – и снова поклонился, еще ниже.
Свет, разом понявший все, метнулся к своему углу, стараясь захватить в руки все свое нехитрое имущество – одежку, деревянный меч, сработанный недавно отцом, другие игрушки.
– Куда ж ты его такого малого? – бросилась было к Иванко Любаша.
Радогор перехватил, придержал ее рукой:
– Куда? Домой! И не реви! – цыкнул он на жену, – вон ведь изба – рядом.
Девки за столом заревели еще громче. Свет, виновато оглянувшись на отца, подбежал, обнял Любашу, повиснув на шее.
Радогор, махнув рукой, вышел вслед за братом из избы. Они молча сидели на лавке, пока Любаша не вывела за руку собранного мальчика. Следом высыпали и ее дочки.
Иванко действительно жил по соседству. Радогор с женой и детьми проводили взглядами отца с сыном и, пряча друг от друга погрустневшие глаза, вошли в дом.
С этого дня для Света началась новая жизнь. Без детских игр, поначалу тяжелая; полная неведомых раньше забот. Зато сколько было радости и скрываемой тщательно гордости после разведенного в первый раз самостоятельно костра; после первой добытой собственными руками белки. И эти годы были самыми счастливыми в жизни Света – потому что каждое мгновение рядом был любящий отец.
Детство кончилось одним мгновеньем, когда рано утром следующего