а то и все три, размера больше…
Уже тише серьёзно произнесла:
– Мужик. Спасибо за башмаки. Хотя ноги будут стерты к едрени фени, но это само по себе не так и страшно. Мы и так в аду.
– Дай Бог, чтобы у неё получилось… – пробормотал я.
В который раз меня прервал разнесшийся по городу металлический гул. Оглянувшись в сторону центра, мы ничего не заметили. Никакой вспышки, никакого движения.
– Глушат, – больше для самого себя сказал Михаил.
Мы с Сашей переглянулись и с непонимающими взглядами снова уставились назад. Не рыбу же они глушат?
«Видимо, это связано с исчезновением чего-то более существенного», – подумалось мне.
Надевая сапог Алексея, я содрогнулся от влаги, которую почувствовал всей стопой. Стянув и перевернув сапог, я заметил, что из него выплеснулись сгустки свернувшейся крови. Взяв из-за сидения одну из тряпок, предназначенных для мытья машины, я насухо протёр внутреннюю часть сапог и только после этого осмелился надеть их снова.
Мотор взревел. Машина тронулась с места к следующей отметке нашего пути.
Глава третья. Вниз по ступеням
В такой престранной компании мы и продолжили свой путь. Понемногу к нам вернулось слегка позабытое ощущение опасности. Той самой, что наводнила город. Прежде чем пересечь очередной перекрёсток, мы внимательно осматривали его, на сколько нам это позволяла сделать кабина машины. Таким ходом мы добрались до улицы 8 Марта, которая также была пустынна. Выехав на основную дорогу, наша машина устремилась в сторону автовокзала.
Одна из самых красивых улиц города была разрушена. Только немногие из домов остались нетронуты. Вечерами мы часто бродили здесь с Викой. Знакомые дома и магазины больше не радовали глаз своими зазывающими огнями, погрузившись в угрюмое молчание. Даже если это всё и восстановят, то всё равно уже ничего не будет как прежде. Жизнь изменилась. Город изменился. Как обычно в таких ситуациях говорят: на «До» и «После».
Мое внимание привлекло тусклое мигание красной лампочки на приборной панели. Я подал знак Михаилу. Машина резко остановилась, стирая покрышки об асфальт.
– Тихо! Сидите и молчите! – бросил нам боец, впрочем, не делая попытки заглушить двигатель.
Достав из нагрудного кармана рацию, он поднес её к губам.
– Второй. Второй, это тридцать первый. Прием.
В ответ мы слышали только невнятное шипение бездушной рации. Михаил повторял свои попытки снова и снова, но результат не менялся.
– Наши дела совсем плохи? – осторожно поинтересовалась Саша.
– Молчать! – как-то слишком агрессивно рявкнул на неё военный.
Ожидание, казалось, длилось целую вечность. Лишь спустя несколько минут чей-то брутальный железный голос смог пробиться сквозь помехи и сумбурно, так, что мы еле разобрали, сообщил:
– Всем… сбор в центральном здании автовокзала… дальнейшие инструкции… на месте…
Внезапно над городом раздался оглушающий железный скрежет. Связь окончательно пропала. Из рации доносилось лишь шипение. Михаил долго