Лев ушёл забирать свои вещи, Самурай вручил заранее и через силу купленную в круглосуточном возле отделения бутылку водки и подкрепил дар двумя банками своих огурцов. Так было принято, порядок он знал. Это знал и Лев, и сами полицейские, принявшие дар со сдержанной отстранённой благодарностью.
Мужчины вышли из участка. Светила луна, было прохладно, из закрывающейся двери в участок долетел до них клочок довольного возгласа дежурного, который выпустил их и незамедлительно присоединился ко своим.
– Пить будут, дары твои разъедать.
– Их право.
– Спасибо тебе. Вытащил. Я этих красавцев, что меня измутызкали, даже не видел: подбежали и давай кулаками махать. Зато теперь у них проблем будет – не оберёшься.
– Бывает.
– Бывает. Мы для них тренировочные мешки с песком. Я заявление на избиение написал, у меня на боках всё в синяках. Сниму побои и будет этим подонкам.
Самурай молчал.
– Вот, держи. Тут мои данные, – Лев протянул ему четвертинку листа в клеточку, спрятанного в кармашек для документов из мутного царапаного пластика. – Я специально упаковал, чтоб не промок. Если тебе понадобиться, я помогу.
– Хорошо, – Самурай повертел в руках конвертик. – Переночевать есть где?
– Да, есть. Пойду на свой чердак отлёживаться.
– Вот, держи, – Мужчина сунул Льву последнюю банку огурцов – тёплую, из сумки – и пожал руку. – Будем знакомы.
– Будем.
Спустя год Самурай позвонил по номеру на бумажке. Он собирал шиповник с куста возле высокого нового дома и увидел муравьиную дорожку. Ничего не смог поделать перед властной силой транса, хотя упёрся рукой в землю и изо всех сил старался отвернуться, но всё же улетел в созерцательное забытье. Дети нашли его неподвижным, щекой на траве, и начали играть, забрасывая его издалека игрушками. Потом, осмелев, посыпали песком, что вскоре обнаружили мамочки, поднявшие крик.
Лев вызволил его из полиции куда эффектнее благодаря общительности, басу и избыточной энергичности. Он отделался получасом времени, пивом и чипсами.
– Как дети, ей богу, – прокомментировал Лев, когда они вышли на знакомое крыльцо.
А Самурай кивнул, задумавшись о том, как переменчива судьба.
– Идём, банок с солениями тебе выдам.
– Идём.
Рюмка.
Желание сделать хорошее дело созрело в Рюмке неожиданно, как яйцо в облезлой самочке попугая. Решительное желание, конечно, не такое решительное, как выпить, но всё же весьма определённое.
Рюмка был свойским мужичком. Самым свойским. Его знали поголовно все любители кирнуть, и почти все из них пили с ним из одной ёмкости, даже если это не входило в их планы. Мужичка можно было считать обычным выпивохой, если бы не невероятная устойчивость к алкоголю. Он пил без особенных последствий для себя, а глаза его были всегда немного блаженными или осоловелые – как кто судил.
Рюмка просыпался обычно поздно, незадолго до