в таком юном возрасте.
Такое может сказануть кто-нибудь вроде моего дедушки.
– Yani, я хотел сказать, что мне очень жаль, что тебе приходится делать такой выбор. Мир ведь тебя ждет.
Его что, наняли Turkish Airlines, чтобы он делал им рекламу?
– Я уверена, что мир никуда от меня не убежит и я успею попутешествовать, когда найду работу. – Я поджала губы и опустила взгляд на чашку.
– Tabii ki, конечно. У тебя свои… э‑э… приоритеты. Но если вдруг передумаешь, имей в виду, что приключения тоже насыщены опытом и знанием. Можно посмотреть мир, познать чужую культуру, как живут в других странах… Даже если ты ограничена в средствах, что-нибудь придумать можно.
Я теребила пальцами катышек шерсти, что был у меня на рукаве. Пару недель назад я была на ярмарке профессий, и оказалось, что после университета открывается очень много возможностей, о которых я даже не думала. Признаюсь, некоторые меня даже увлекли.
– Стамбул, наверное, очень красив, – сказала я после недолгой паузы. – Что-то вроде Европы и Азии в одном флаконе, да?
– Да. Безумный город. Можно за день исследовать два разных континента.
– И жаркое солнце есть?
– Да. Летнее солнце очень жарит. А еще у города богатая культура – он отражает империи, которые когда-то им правили. Но я никогда не бывал в Вене, хотя хотел бы.
– И я. В фильме там очень красиво. Надо бы пересмотреть, освежить воспоминания. Правда, моя сестра сломала диск.
– Раздражающие сестры? Понимаю.
– Вот-вот. Это еще не самое худшее. Как-то раз, когда мне было восемь и мы играли в прятки, она заперла меня в сарае на четыре часа.
Он закусил нижнюю губу, чтобы не расхохотаться.
– Uf ya. Жестоко.
– Травма на всю жизнь, – заверила я его, положа руку на сердце. Оз испустил громкий смешок; его лицо просветлело, ямочки стали глубже. Я поняла, что пялюсь на них.
– А твоя сестра? – Я отвела взгляд. – Назови худшую ее проделку.
Оз задумался.
– Порвала мои футбольные карточки и спустила их в унитаз. Мне было десять.
Я прижала пальцы к приоткрывшемуся от удивления рту.
– Да-да, знаю, безумие, – сказал он.
– И что сделала твоя мама?
Он цокнул языком и мотнул головой.
– Ей было все равно. Кажется, она забрала у сестры велосипед на один день.
– А папа? Он был строже?
Оз посмотрел в окно.
– Он умер, когда я был маленьким, – он стиснул челюсть, пальцы машинально прикрыли шрам и потерли его, будто пытаясь стереть плохие воспоминания.
– Извини, – прошептала я.
Бариста опустошал фильтр из-под эспрессо, люди вокруг негромко переговаривались между собой, французский певец нежно напевал из аудиосистемы.
– Я буду скучать по Лондону, – произнес Оз.
– Почему? Куда ты?
– Я улетаю завтра.
– Улетаешь? – переспросила я немного слишком громко. – Э‑э, в смысле, как жаль.
Оз повернулся ко мне и наклонил голову.
– Очень жаль. Завтра в семь я вылетаю из Хитроу