меня, горемычную. А ты, муженек, спал ночью сном беспробудным и не видел, как дружок твой огненным змеем обернулся…
Храп прекратился. С ужасом поглядывая на Лютого, Нежлан зашипел на Мороку, пребольно ухватил ее за руку и выволок за дверь.
–Узнает Лютый, что ты его тайну раскрыла, и двух раз вздохнуть не успеешь. Как куренку шею тебе свернет, а то еще хуже, волком обернется и на куски разорвет, косточки обгложет.
Женщина была так напугана, что даже не чувствовала, как снег жжет босые ноги. Нежлан посмотрел на мелкие глупые глазки, синюшные губы, темное лицо и плюнул с досады:
– За что ты мне досталась, чудища.
Морока опустила голову, сморщила лицо и хлюпнула носом.
– Слушай, Морока, глазки у тебя маленькие да зоркие. Есть у Лютого тайная книга, очень она мне нужна. Приглядись, куда он ее прячет.
Время шло. Морока начала привыкать к превращениям Лютого, иной раз, услышав в избе шум, глаз не открывала и головы с лавки не поднимала. Примиряло и то, что каждый день, палец о палец не ударяя, получала денежку и шла в лавку за товаром. Старый вытертый зипун Морока стелила на лавку, а себе купила ношеный, но еще крепкий суконный, теперь носила лапти,ее щеки покруглели – хлеба ели вволю.
Зимние дни короткие, но их тоже нужно чем-то занять. Нежлан и Лютый проводили время в разговорах.
– Помнишь, как мы с тобой по городам, селеньицам ходили? – спрашивал Лютый и растягивал тонкие губы, что означало улыбку.
Нежлан усмехался.
– Ты хоть постарше был, а я совсем еще мальчишечка. Бывало ветер, дождь или снег, дядечка не разрешает в избе пересидеть, гнал нас куда-то. Ноги собьешь, в животе пусто, силенок лишний шаг сделать нет, а он плеточкой подбадривает. Каждое заклинаньице собирали, поверья в самых глухих местах искали.
– Дядечка, – повторил Лютый. – Хитрый был, свое имя так и не назвал. Боялся, что мы в неурочный час его произнесем. Бывало, приговаривал: в урочный час сказать, в неурочный помолчать. Все знания, что мы для него добывали, записывал. Помнишь, мы шли по болоту, а он увидел, как гадюки на камушке греются?
Нежлан содрогнулся от этого воспоминания.
– А помнишь, как с них кожу содрал? Ты тогда еще чувствительный был, плакал сильно. Это сейчас, как вижу, твое сердце ни слезы, ни просьбы не затронут. Ты ж не знаешь продолжения.
– Откуда мне его знать? – угрюмо спросил Нежлан, – когда вы меня в незнакомой деревне у чужих людей больного и голодного бросили.
– Эх, Нежлан, – не бросили мы тебя, а оставили у добрых хозяев, чтоб ты отдохнул от тяжелой дороги, отъелся, набрался сил. Хотели вернуться, а назад пути не нашли, очень по тебе горевали. – И Лютый захохотал. Нежлан с ненавистью смотрел на него.
– Помнишь, как дядечка от нас свои знания скрывал? Бывало, спросишь его о чем, начнет врать, выкручиваться, а сам заклинаний на целую книгу накопил.
– Я только и научился, что личину менять, – сказал Нежлан.
– У меня знаний поболе. Уж как я старался, каждый взгляд дядечки ловил и выучился кое-чему.