прицениваясь к его содержимому:
– Я себя не очень хорошо чувствую. Решила больничный взять.
– М-м-м.
Передо мной появился маленький зеленый банан. Очищался он с усилием, но я смог добраться до не совсем спелой мякоти. Жевать это было не приятно.
– В школу хочешь уже? – продолжила разговор мама.
– Да, побыстрее бы. Познакомиться со всеми, – в этой череде событий я забыл о главном ближайшем событии в моей жизни. – Хотя, боюсь немного.
– Ой, не бойся! Всё хорошо будет. Школа пролетит одним днём, ещё вспоминать будешь, – попыталась подбодрить меня мама.
– А что вчера было с папой? – я доел банан и кинул шкурку в мусорное ведро под раковиной.
– В каком смысле, мой хороший? – мама хлопала ресницами под каждый слог.
– Ну, когда мы пришли, он странно лежал в ванной, – воздуха перестало хватать, горло пересохло, и я начинал заикаться. – И-и-и-и, вроде, там была кровь….
Слёзы сдержать я так и не смог. Тёпленькие малюсенькие капельки упали мне на щечки и соленными полосами потянулись вниз, раздражая крохотные ранки на моей коже. Ком в горле не давал продавить себя вниз, но и вверх не спешил идти. Ладони увлажнились холодным потом. Щеки загорелись багрянцем. Я не выдержал и отвернулся к холодильнику, ища у него защиты. Лоб приятно охладился от металлической дверцы. Я вдавил голову ещё сильнее и весь затрясся.
Тёплые тонкие руки скользнули по моим плечам и крепко обвили мой торс. Мамино тело прижалось ко мне. Мне стало хорошо. Появилось приятное чувство теплоты внутри, будто кто-то включил лампочку. Хотя скорее, зажёг спичку. Тревога незаметно стала рассасываться, как надоевший прыщ.
– Ты чего? Испугался вчера? – её голос смазал мои уши целебным бальзамом.
Я быстро закивал, от чего пару раз сильно ударился головой.
– Мой ты хороший мальчик. Не было вчера никакой крови. Тебе показалось, наверное. Папа, просто, принимал ванну и уснул. Не переживай, он сегодня вернется! – мама гладила меня по голове очень размеренными и аккуратными движениями.
Перед глазами заплавали мошки и какие-то ранее не виданные цветные шарики. Я попытался их разогнать круговыми движениями глазных яблок, но ничего не получилось. Их стало только больше.
Голос женщины уплывал куда-то вдаль, словно кораблик, пущенный по быстротечной реке. Иногда он натыкался на камни и больно бил по ушам повышенной громкостью. Затем течение разворачивало его, и её голос снова убегал от меня. А я стоял на берегу, не решаясь бежать за ним.
– Мороженное хочешь? Я схожу в магазин, – предложила мама, разворачивая меня лицом к себе.
Я обнял её и крепко сжал. Лицо приятно легко на мамин живот. Мне не хотелось, чтобы она уходила. Тем более сейчас. Я бы не справился с чувством одиночества и брошенности.
Но мороженное я тоже хотел, поэтому мелко и неуверенно закивал в знак согласия. Лицо, смоченное слезами, поцарапалось об грубую ткань маминой одежды и защипало. Внутри, где-то в районе солнечного