Рихард не любит делиться секретами.
«Хо-ро-шо».
– Превосходно, – заметив движение, Леонардо поднял взор на Ли, что встала и неуверенно побрела к рощице с сундуком. – А теперь лети за мамой. Там есть платье и для тебя, – он поднял дочь повыше, и та, оттолкнувшись от ладоней, замахала крыльями в указанном направлении.
Проводив взглядом исчезнувших в зарослях моалгренов, колдун вышел на берег и посмотрел на блестевший средь песка каменный шар. Сколько бы отсверков он ни бросал, экспериментов за минувшие столетия довелось ставить намного больше. Магические. Алхимические. Политические. И многие другие. Сколько раз в мёртвую плоть вдыхалась жизнь! Сколько раз в колбах зарождались грандиозные открытия! Сколько раз государственный переворот становился личной победой! Однако одна область исследовалась крайне поверхностно. Социум. Находясь в тени, вершить судьбу мира чужими руками – лишь отдалённо соприкасаться с ним: играть на струнах людских слабостей в аристократическом обществе, где высокие чувства заменяет страсть или холодный расчёт. Но как тогда измерить истинную глубину человеческой души?
Когда собственное тело переполняет могущество, дома – несметные богатства, а по венам течёт бессмертие, хочется наверстать упущенное. Провести социальный эксперимент. Эксперимент, в котором уже невероятным образом появилась таинственная отметка.
С этой мыслью пришло понимание. Что из пяти предоставленных на выбор платьев Ли выберет самое закрытое и скромное. Что малышка будет одета в голубое: под цвет глаз. И что лучшее место для стола с яствами – поляна перед обрывом, окружённая нежной белизной таволги. Там и начнётся эксперимент, крах в котором может стоить всех былых достижений.
* * *
Небо подёрнул вечерний багрянец. Окрашенные им облака плыли по розовым просторам, пристально разглядывая Басторгский лес. Он был настолько огромен, что обеспечивал промыслом совершенно непохожих друг на друга людей. Кто-то собирал ягоды и грибы, кто-то – лечебные травы и коренья. Одни охотились на здешнюю живность, другие – на едущих по редким дорогам путников. Встречались и те, кто преданно служил Короне.
Так, далеко за подвластной дриаде территорией, жил егерь. Охранял от вырубки чёрную ольху, выпроваживал из чащи браконьеров и даже разбойников. Такую кость в горле сломать хотели многие, да только тогда некому будет высылать зашифрованные отчёты голубиной почтой. А без них пропавшего быстро хватятся. Мало того, что найдут замену, так ещё и патрули станут захаживать в проблемные владения – хоть преступавшие закон короля не любили, власть его признавали.
Оттого егерь считал себя местным божеством: то бравую толпу громкими речами развернёт, то заплутавших селян к опушке выведет, то медведя-шатуна в яму с кольями заманит. Чем не леший? Но только не сказочный, а с рыжими усами и нагрудным знаком, что наделял обычного смертного властью.
Никак не ожидал егерь, что однажды отлитая из серебра голова оленя будет сорвана с одежды и растоптана тяжёлым сапогом: