трансформацией тела субъекта мы уже встречались в ПДМ 1, на первом этапе развития сюжета, где возникает мотив «взрыва тела». Центробежный путь движения субъекта в ПДМ 2 косвенно соотнесен с экстериоризированной телесностью в ПДМ 1. Так, в обоих случаях предполагается выход за «удушающие» границы, который сопровождается обстоятельственными спецификаторами, типа прочь, вон, вдаль ⁄ далеко, восвояси и т. д. Ср. появление этих наречий в контексте экстериоризированной телесности: «Когда я усну мудро и далеко ⁄ Раскинув мозги и перышки» (с. 99), «Тело распускается кишками восвояси» (с. 296), «Бежит кровь – все равно куда – /Лишь бы прочь из плена» (с. 296).
Однако между «взрывающимся субъектом» и субъектом, который движется к «далекому пространству», есть и принципиальная разница. Она заключается в том, что комплекс экстериоризированной телесности предполагал движение «вон» собственно телесных субстанций, которые нельзя отождествить с интеллектуальноволевым героем, а центробежное движение в рамках ПДМ 2 осуществляет целостный субъект, который целенаправленно преодолевает границы тесного мира в попытке достичь иной реальности.
Фактор целеполагания – достижение иного мира – при различении этих двух типов движения имеет первостепенную значимость. Именно цель дает субъекту возможность обрести целостность. В связи с этим фиксируется четкая закономерность: в стихотворениях, содержащих центробежный сюжет, всегда проступают контуры иного бытия, а в текстах, где представлено тело, выворачивающееся наизнанку, – иной реальности никогда нет. Иными словами, телесная экстериоризация сопровождает негативную программу отрицания давящих на субъекта границ, а векторное движение – кроме преодоления границ – включает в себя и позитивный «план», связанный с поиском запредельной реальности, к которой и стремится герой.
Вернемся к субъекту. Каковы его характеристики на этом этапе сюжета? В текстах, включенных в центробежную парадигму, обнаруживается два типа субъекта.
Первый тип представлен в образе субъекта, который лишен «опознавательных знаков». Таким субъектом может быть некто «безымянный», кто «широко шагает прочь» («Простор открыт», с. 320), солдат (который, уснув-умерев, выходит за пределы мира – «Невыносимая легкость бытия», с. 453), «вольный кораблик», плывущий за горизонт («Семь шагов за горизонт», с. 308) и др.
Противопоставленность ПДМ 1 и ПДМ 2 заставляет предположить, что если в ПДМ 1 субъект был пассивный и неподвижный, то в ПДМ 2 – он должен стать активным и подвижным. Однако эта идея верна лишь отчасти. Действительно, в контексте центробежного сюжета субъект движется, однако – и это парадоксально! – он остается неактивным.
Если мы внимательно присмотримся к соответствующим текстам, то увидим, что движение лирического героя вызывается внешними факторами, его движет нечто. Так, в стихотворении «Что означает..» импульс к движению дает земля, которая «пинает ⁄ изгоняет прочь» (с. 352), в тексте «Невыносимая легкость бытия» путешествие осуществляется, видимо, в посмертном сне, что также исключает возможность прямого контроля процесса. Однако самый