чумы; но об этом я расскажу позже.
О смерти моего хозяина Чарльза я должен сказать Вам следующее: Ваша светлость знает, что он был тихими и прилежным юношей с добрым нравом, все его любили. За месяц, предшествовавший его смерти (которая произошла в четверг, 6 сентября), я действительно отмечал, что он бледен и встревожен, но я решил, что это у него от чрезмерной учебы. Дж. Битон, его личный слуга, сказал мне, что по ночам Чарльза бросало в пот; и однажды Битон, разбуженный криком и поднявшийся с лежанки, обнаружил, что Чарльз отдернул полог кровати и схватился за шею, как будто испытывая ужасную боль. Но на следующее утро господин Чарльз ничего об этом не помнил.
Он не носил шпаги, но казался всегда беспокойным и что-то ищущим под своим длинным плащом, и был еще более бледным и усталым, чем обычно. Помимо того, он взял в привычку сидеть у окна своей спальни, которое, как хорошо известно Вашей светлости, выходит во двор за нашим домом, и делал он это, как правило, в сумерках или при восходе луны. Однажды он вдруг закричал из этого окна и, указывая на молочницу, которая возвращалась в дом, крикнул мне, чтобы я, ради Христа, запер эту девушку и что он видит большие язвы на ее руках и теле.
Теперь я должен попросить Вашу светлость вспомнить об одном каменном доме, который стоит во дворе и соединен с ним крытой беседкой.
Этим домом никто не пользовался более пятидесяти лет. Причина, приведенная отцом Вашей светлости и его отцом, такова: этот дом был построен, по несчастью, над выгребной ямой, и все, что там внутри, заражено. Его не стали сносить, а вдруг действительно выгребная яма отравит нас всех; и там нельзя было хранить ничего из провизии, кроме сена, зерна, овса и тому подобного.
Тогда у нас служил некто по имени Уилберт Хоукс, нанятый в качестве привратника, парень с неприятным лицом, который так плохо ладил с другими слугами, что не хотел спать с ними в одном помещении и искал себе подходящее место. (Всего этого, заверяю Вас, я тогда не знал.) Он поклялся, что не верит ни в какую выгребную яму, поскольку там никогда не было дурного запаха, и что это лишь я так решил – не допустить, чтобы у честных слуг была хорошая постель на чистом сене. Ему сказали, что это запрещено. Тогда он заявил: «Что ж, я буду по вечерам снимать ключ от висячего замка с кольца у проныры Плейджа, когда хозяин повесит его на ночь, и каждое утро пораньше вставать и возвращать ключ на место».
И он так и сделал, притом что был сезон дождей и сильных ветров. И когда его спросили, как он спал и хороша ли была постель, он ответил: «Да, вполне хороша. Только кто из вас вздумал подшутить надо мной: пробовал ночью открыть дверь, легонько стучал в нее, шастал возле дома и заглядывал в окна? Только вам не удастся одурачить меня, делая вид, будто это сам хозяин что-то вынюхивал и пытался открыть дверь».
На что остальные слуги только рассмеялись и сказали, что он лжет, поскольку в доме никого нет настолько высокого, чтобы он мог заглянуть в те окна. Они заметили, что Хоукс стал бледнее и предпочитал не ходить по поручениям после наступления темноты, но продолжал спать в том же месте, несмотря на насмешки.
А