не добраться.
Следующие четыре дня он не отходил от Тани. Прикладывал ей ко лбу влажные полотенца, обнимал ее и упрашивал все ему рассказать. Наконец между двумя приступами рыданий она призналась, что Нику привел к ней ее тренер, Петре. Это он устроил так, чтобы Нику подловил ее в пустой раздевалке, а потом встал на страже возле дверей, чтобы никто не прибежал туда на ее крики. После того как все закончилось и она лежала голая на полу, Петре зашел в раздевалку и хладнокровно объяснил ей, что такова цена: «Если не хочешь назад в деревню, доить коров, будешь время от времени оказывать и такие услуги».
На пятый день Таня сумела без посторонней помощи подняться с постели. Она сидела на кухне, прижав к щеке чашку чая, и невидящим взором смотрела в окно.
– Я возвращаюсь в деревню, к своим коровам, – неожиданно сказала она. – Там, по крайней мере, я знаю, сколько и за что мне придется платить.
Гастон ничего не ответил. Он встал и поехал на спортивную базу на окраине Бухареста. Когда он зашел в кабинет к Петре, тот поднял на него глаза, как будто ждал его визита.
– Не будь идиотом, – сказал он Гастону. – Они же все шлюхи. Ни одна из них этого не стоит.
Гастон взял со стола нож для бумаги, со всей силы всадил тренеру в глаз и держал до тех пор, пока тот не перестал дергаться. Потом снял телефонную трубку и позвонил в полицию.
На его счастье, даже в таких тоталитарных государствах, как Румыния, не любят шумных скандалов. Через час после ареста он уже обо всем договорился с главным прокурором: на суде никто не упоминает имени Нику, а ему дают пять лет за непредумышленное убийство. Когда он вышел из тюрьмы, Таня уже была замужем и растила двоих детей. Встречаться с ним она не захотела. «Каждый имеет право начать новую жизнь, – написала она на последней полученной им открытке, – даже если эта жизнь не так хороша, как прежняя».
– Она была права, – сказал Гастон, привычным движением массируя покалеченное колено. – А я сделал то, что делает каждый еврей, чья жизнь полностью разрушена: стал сионистом и уехал в Израиль. – Он рассмеялся собственной шутке, но смех получился деревянным.
– Ты все сделал правильно. На твоем месте так поступил бы каждый, – сказал я. – Петре получил по заслугам.
Он поднял на меня неожиданно гневный взгляд.
– Нет, неправильно, – твердо произнес он. – Мне просто хотелось кого-нибудь убить. На каждые сто человек найдется пять, которых посещает желание совершить убийство, и двое из пяти на это способны. В то утро я понял, что я – один из этих двоих. Потому-то я и стал криминологом. Чтобы разобраться с чудовищем, живущим во мне. Большинство людей думает, что в экстремальных обстоятельствах они могут пойти на убийство. Например, если кто-то нападет на их детей или изнасилует их жену. На самом деле у них есть сдерживающие центры, которые в последний момент остановят их. Что-то вроде иммунной системы, которая отвечает за здоровое поведение людей. У меня эта система не работала. Я пересадил себе искусственное