тут появился я. Выбежал из магазина. Фирсов меня увидел и сказал обиженно:
– Ну, наконец-то! Ну чего они ко мне прицепились? Вы что – ничего им не объяснили толком, что ли?
Я изобразил крайнюю степень растерянности.
– Товарищ! – сказал я Оглоедову, которого я якобы не знал. – У нас тут съёмка! Вы нам съёмку срываете!
А Оглоедов даже не удостоил меня взглядом. Просто отодвинул меня в сторону, чтобы не мешал, и приготовился продолжить свою беседу с беззащитным Фирсовым, но тут я проявил настойчивость – снова возник пред очами Оглоедова, и произнёс:
– Моя фамилия Колодин. Мы тут проводим съёмку …
Больше ничего я сказать не успел. И меня тоже Оглоедов взял за шиворот, как Фирсова, но я был повыше ростом и покрупнее, и потому поднять меня в воздух у Оглоедова не получилось – но тем не менее я почувствовал себя крайне неуютно.
– Мне плевать, что тут у вас происходит, – сообщил мне Оглоедов. – Я только знаю, что баклан вот этот мою тачку увёл.
И его товарищи закивали согласно – подтверждаем, мол, всё так и было, и за такое бесстыдное воровство надо либо руки рубить, как при шариате, либо вовсе по-простому ноги повыдёргивать.
К нам уже спешила помощь. Прибежали несколько ребят.
– Вот! – указал я на них. – Я же вам говорил – мы снимаем! Эти вот ребята должны были вроде как свою машину узнать! Эту!
Я показал на «жигулёнок».
– Какую же свою! – возмутился Оглоедов. – Не их это тачка! Моя!
– Не их, – подтвердил я. – Это розыгрыш такой!
– Зачем мне розыгрыш с моей тачкой? – продолжал бузить Оглоедов.
Только теперь до бедного Фирсова, наконец, дошло, что этот мужик совершенно зверского вида, который его удерживает, – никакой к едрёне фене не актёр, а вовсе даже наоборот – нагло претендующий на его, Фирсова, родной автомобиль, грубый и бесцеремонный качок, и никакого розыгрыша тут нет.
– Это моя машина! – сказал Фирсов со всей твёрдостью, на какую он только был способен в этой не самой выигрышной для себя ситуации.
Прозвучало, честно говоря, не слишком впечатляюще. Попробуйте-ка отстаивать свои права, смешно болтаясь в тридцати сантиметрах над асфальтом.
Но даже такое, произнесённое прерывающимся голосом заявление неприятно поразило Оглоедова.
– Да я ж тебя щас удавлю! – расстроенно пообещал он.
Вроде как он сначала хотел только машину отнять, а теперь вот придётся ещё с мужиком этим похлопотать, открутить ему голову – ну сам же, гад, напрашивается!
Вокруг уже собиралась толпа. Место бойкое, жилой район.
– Колодин! – крикнули в толпе. – Смотрите, Колодин! Тут съёмка!
– Правильно! – очень натурально обрадовался я. – Съёмка тут у нас! А товарищ вот препятствует!
Присутствие большого количества потенциальных свидетелей наконец подвигло Оглоедова на переговоры. Он даже отпустил меня.
– Слушай, братан! – сказал он мне очень внушительно. – Пускай у вас съёмка. Но эта вот тачка – моя. Просекаешь?
– Просекаю, –