есть вкус, утонченность и понимание граничащее с волшебством. Моя жена хочет поставить посреди этого прекрасного сада, большой мраморный стол. Ее так и тянет ко всему, что нелепо. Я горю желанием завести сюда певчих птиц, думаю как их здесь удержать.
– Очень разумная идея, ваша Утонченность, – заметил Демих.
– А что думаете вы, мой молодой друг?
– Ваша утонченность, прослушивание хорошего пения положительно влияет на все органы, в том числе и на желудок.
– Ушлые и изворотливые. Но на компромиссы я не пойду. Устрою певчий сад, поставлю статуи и никаких столов, – уверенно произнес Аэстет, подошел к Демиху и глядя ему прямо в глаза медленно проговорил: – Надо быть справедливым – хотя бы раз. Не знаю как вы это делаете, но мозаика вновь ожила. Хорошо было бы построить новые фонтаны в саду. Что ты на это скажешь?
– Ваша утонченность, главное соблюдать правила, слишком большое количество фонтанов опасно для вашего дворца. И к тому же воды из бассейна, можно использовать только для мрамора, прочих камней и металлов. Ни в коем случае нельзя опылять ими сад, животных или принимать в пищу.
– Возникает вопрос: полагаю их можно использовать и как яд?
– Не быст… не самый эффективный, ваша утонченность, – запинаясь проговорил Демих.
– Такие мысли дорогой мой друг, это очень прискорбно, – Аэстет резко перевел взгляд на Арту. – Не правда ли?
Солдафон укоризненно посмотрел на гостей. В воздухе повисла угрожающая пауза.
– Прошу вас не усматривать в том, что я говорю какую-то подозрительность мой друг Демих. Есть нечто которое вы безусловно от меня скрываете, но ваши заслуги пока держат вас на плаву. Мозаики прекрасны! – договорив, Аэстет прошел к входу в галерею, откуда напомнил Тнаку: – А вас молодой человек, я жду сегодня вечером в правом крыле. Лиса тоже здесь будет. Присмотрите за детьми, точнее за няньками. Поблагодарим за все жертвы, которые они приносят денно и нощно ради блага этих маленьких сорванцов.
Арта последовал за Царем, не забыв напомнить оставшимся в саду гостям, чтобы они здесь долго не задерживались.
У Демиха взмокла вся туника. Тнак тоже вспотел, выйдя за стены дворца он снял прилипшую к груди рубаху и подвернул свои темные шелковые штаны до колен. К тунике он никак не мог привыкнуть. Ее на острове насаждал Аэстет. В детстве он высмотрел этот наряд на каком-то праздничном представлении острова Брани.
– Ты думаешь что новые фонтаны могут разрушить дворец? – на ходу спросил Тнак.
– С чего бы это вдруг? Но если выполнять каждую прихоть Аэстета, скоро фонтанами будет заставлен весь остров.
– А как насчет моей идеи поставить фонтан и открыть госпиталь на южном склоне? Я уже присмотрел землю.
– И какие болезни ты собрался лечить? Островная лихорадка пропала пять лет назад. Квинковский понос мучает только богачей с запада Прибрежья, учитывая их кулинарные изыски из жаб. Даже Перепутьевский жар пошел на спад и приходил всего раз за последние