Он был с ними намного откровеннее и готов был поделиться тем, о чём никогда не сказал бы человеку. На моих глазах лошадь готовилась к нелёгкому пути. Она как-то особенно мигнула, и в единственном зрячем глазу сверкнуло что-то вроде гордости.
Зато мне было совсем не весело. То, что я не увижу город и дедушка Вдова отправится в путь без меня, было плохо само по себе. Но как, скажите на милость, я сохраню в безопасности наш посёлок, если в подручных у меня останутся лишь Сверчок да Большой Гордо? Конечно, я даже во сне помнила все ритуалы до мелочей, но что, если Погибель всё же найдёт лазейку и просочится внутрь? Что, если зараза одолеет дом или, того хуже, человека? Что я тогда буду делать?
И вот тут открывалась главная проблема: что, если я окажусь недостаточно хороша? Что, если я так напортачу, что дедушка Вдова больше не захочет видеть во мне Защитницу? Что, если он вышвырнет меня в пустыню – скитаться в поисках счастья заодно с остальными бродягами и неудачниками и вся моя жизнь рухнет, потому что я не справилась с заданием? Ужаснее этого я и представить ничего не могла: быть изгнанной из посёлка за то, что оказалась недостаточно хорошей Защитницей.
Про себя я повторила короткую утреннюю молитву о поддержке. Может, это было глупо, однако я помолилась. И что бы там ни было наверху, заставлявшее мир вертеться – мы просто зовём его Тот, Кто Слушает, – я знала, что оно меня услышало. Я знала: оно видит Ритуалы и улыбается нам со Сверчком, пока мы делаем свою работу. Я знала: оно слушает, чем бы оно ни было, как будто высоко в космосе огромное ухо было обращено на нас. Проклятье, я даже привыкла думать, что нравлюсь ему, и оттого мне так радостно к нему обращаться. Не знаю почему – просто так было всегда. Понимаю, это странно – верить в такие вещи, что тебя создавали с любовью и что бы там тебя ни создало, оно тоже радо тебе!
Не успел дедушка Вдова сесть на лошадь и двинуться в путь, и тут же извольте видеть – к нам пожаловал не кто иной, как мэр Беннингсли: тот самый мерзкий прилипала, который вообразил себя мэром всего посёлка! У нас и выборов-то не было, никто за него не голосовал, просто он однажды так себя назвал – и прозвище прилипло. Он был из самой старой и богатой семьи, проживавшей в самом большом доме в посёлке. Он и правда был огромный – настолько, что если встать на парадном крыльце, то можно увидеть пустыню за стенами, хотя он никогда не предлагал свою помощь в добровольной охране. Ходили слухи, что его папаша раскопал клад в Заповедной Шахте в пустыне к югу от нас, что-то под названием Сердце Долины, и упрятал в самый большой сейф у себя в доме. Ещё болтали о том, что Беннингсли потихоньку отламывают по кусочку этого самого Сердца Долины и продают подальше отсюда, в городе, и оттого у них денег куры не клюют.
Мне он никогда не нравился. Ему было наплевать на нас со Сверчком, однако я чувствовала, что в глубине души он нас боится и ненавидит: так богатые люди всегда относятся к тем, кто владеет волшебством. Он умудрялся не замечать даже дедушку Вдову – кроме тех случаев, когда ему требовались какие-то услуги на время поездок в пустыню. Вот тогда он