был в приподнятом настроении, просил меня остаться, чтобы мы, по его словам, наделали снарядов, переправились через реку и напали на сикхов. Потом он показывал рисунки и пел песни на слова Хафиза, но это длилось недолго»[80]. Под действием вина Аллахдад-Хан уснул, пуская слюни и совершенно счастливый.
Ты, странник,
Ты, оставляющий все это позади,
Не спорь с нами,
С теми, кто пьет чашу
До самого дна.
До сотворения мира
То был единственный наш дар.
Мы вкушали полные чаши
Сладчайшего небесного нектара
И горькое вино утрат[81].
Массон обошел на цыпочках храпящего визиря и отправился домой, на боковую.
То ли вино было тому виной, то ли наместник стал поглядывать на него с подозрением, то ли победила охота к перемене мест. Так или иначе, в один прекрасный день Массон «повстречал факира, который, узнав о моем желании отправиться в Кабул, стал уговаривать меня не медлить. Мне понравился его облик, знакомые убеждали ему довериться, и я сразу решил уйти с ним». Факиры – святые люди, жившие на подаяния незнакомых людей, – часто встречались на дорогах Индии. В тот же самый день Массон отправился в путь вместе с ним, «решив, что все будет хорошо»[82].
Возможно, пение стихов Хафиза при первых отблесках зари, с затуманенной вином головой, сыграло в этом внезапном уходе кое-какую роль.
Ты долго раздумывал,
Что ж, теперь ныряй в море.
Пусть волны накроют твою голову.
Боишься глубины?
Хочешь мочить волосы по одному?
Бог свидетель,
Так ты никогда ничего не узнаешь[83].
Они составили странную пару – Массон и факир – по дороге из Тахт-э-Сулеймана. После долгих лет маршей в строю Ост-Индской компании Массон воображал, что полуголодный факир не сравнится с ним выносливостью. Но не прошло и нескольких часов, как он понял, что ошибался. «Мой необычный друг и проводник вел меня вперед, без колебания выбирая нужные тропы и проявляя присущую факирам невозмутимость; когда мы добрались до палаточного лагеря, я, несмотря на сильную усталость, испытал облегчение оттого, что моего спутника там хорошо знают». Массон изрядно позабавил факира и его друзей тем, что повалился наземь и стал растирать себе стоптанные ступни. «Приняли и разместили нас хорошо, но люди принялись убеждать факира, что напрасно он взялся мне помогать»[84].
До Массона быстро дошло, что есть и другая проблема. Пока они шли по предгорьям, факир мог добывать пропитание благодаря подаяниям правоверных. Но рыжеволосому чужаку никто не подавал, особенно такому, кто не знал ни слова на местных наречиях. Как-то утром, проснувшись, он испытал сильный голод. Дело было в Рамадан, когда правоверные мусульмане (то есть все до единого в радиусе сотни миль) постились до заката. Но желудок Массона не соглашался поститься. Поэтому Массон отошел от