середина слова и съедается, словно стыдясь произнесенного, конец, общие историко-географические сведения о черноморских курортах союза, история смерти Иоанна Златоуста на пицунде[50] (никогда бы не подумала! неужели так близко?.. совсем рядом), автобус на гагру, некоторое время бегущий вдоль горной речонки псоу (вино такое есть), собака, только что спящая посреди дороги, с лаем шарахается в сторону, разговор о прекрасном в природе и прекрасном в искусстве – их соотношение, дача сталина под обрывом и монолог героя о вождях, разговор приобретает социальную окраску, героиня смотрит в окно сквозь желтую пыльную занавеску, натянув краешек на южную половину лица, спокойная половина улыбки на фоне морского пейзажа, внезапно хлынувшего справа, рассказ героя о поваре маршала конева – поваре, который варил спецколбасу для начальства, страдающего язвой[51] и отказывающегося перед почетным штурмом лечь в госпиталь, – спецколбасу, где не содержалось ничего вредного, теперь этот повар завстоловой в гантиади, героиня вспоминает, что ее родной дядя служил в дачной охране сталина именно, именно здесь, кажется, именно здесь, и они с мамой осенью в посылках из свежей, пахнущей смолой и морозом фанеры получали яблоки, каждое завернутое в красную шуршащую кальку, чуть давленные груши, переложенные ватой, персики и хурму, в разговор вмешивается классический южный дед – сивоусый, сухонький, с хохолком на затылке – дед с переднего сиденья, оказывается, он грузчик в той самой столовой, какая помянута героем, дед принимается тихо ругать абхазцев, так любили своего лакобу, пока того не расстреляли, когда же расстреляли, то: «какой лакоба! никакого лакоба не знаю!»[52] – злились, хватались за то место, где должен был висеть кинжал, они, абхазцы, вообще народ трусливый: когда он отступал с деникиным, сидели смирно в горах, и только по ночам над биваком – «ж-ж-ж» – летали самодельные, тяжелые, как шмели, пули, летали без толку, но громко и страшно жужжа, гудя, взвывая, спать уж точно мешали, а в добровольческой он был офицером, потом крым, галлиполи, вернулся в середине 20-х («григорий мелехов», – шепчет героине герой)[53] и сразу сел, теперь все равно, плевать на любую власть, тем более теперешнюю, власти-то все одно никакой нет, править некому, взятки все берут, а толку не видно, в гантиади вот кинотеатрик строили, так у половины поселка сараи и заборы кафелем крыты с декоративным узором, понятно, лет двадцать ведь строили, кинотеатрик-то так себе, мест на сто с небольшим, зато никто и не ходит: вентиляции нет, забыли, сволочи, но снаружи посмотришь – красиво, европа тебе, больше чем райком и поселковый совет, а ему плевать, он и телевизор-то покупать не собирается – скоро помирать пора, а как же иначе, да и завстоловой нашей подлец и первый вор, при сталине хоть какой-то порядок был, воровали, воровали понемногу да незаметно: страх есть – совести не надо, это теперь обнаглели и тащат все, вот… помидоры везу, купил, думаете? кра-аденые,
