ужасные картины. Я ведь так и не смог ничего выведать, и теперь меня точно уберут. А может, они решили сделать это сразу после первого нашего разговора, просто не захватили с собой пластиковый мешок. Конечно, их не убедил мой лепет, и тем более того, кто их послал. И он сказал оперативникам, что я больше не нужен, и сейчас ждёт меня в моём же доме быстрая кончина. Отчаянье и досада нахлынули так сильно, что я схватился за свою старую седую голову. Я ощущал, что вот-вот закричу, как маленький ребёнок. Внезапно эти чувства, столь острые и яркие, вскрыли что-то новое внутри меня – это был прилив злобы и ярости. И мне, мягкотелому трусу, который всегда прогибался и пресмыкался, вдруг захотелось перейти в наступление.
Конечно, я не решу это дело грубой физической силой, но я мог действовать хитрее – попробовать взять на испуг. Всё-таки я не так уж глуп. И если спецслужбы ждут от меня информацию, я волен рассказать им что угодно, только пусть потом не жалуются, что это прозвучит пугающе. В свою квартиру я уже пойти не могу, но ведь у меня имелся телефонный номер, вручённый оперативником во время нашей последней встречи. Салфетку я носил с собой, и номер на ней сохранился. Оставалось лишь позвонить по нему и заявить, что я вышел на след крайне опасной тайной организации, которая вербует народ прямо в поездах и готовится со дня на день учинить крупномасштабную трагедию.
V
Казалось, удача наконец-то начала сопутствовать мне, по крайней мере, трюк со звонком по номеру, оставленному оперативником, сработал отлично. Я дозвонился и потребовал от человека на том конце провода срочной аудиенции, чтобы сообщить о промежуточных итогах расследования (по предварительной договорённости): тайная организация вербует рабочих и готовит что-то страшное. Мне в ответ назвали адрес ближайшего территориального органа, куда я должен был явиться и доложиться.
Тот факт, что меня не отправили домой, был уже огромным успехом. Это значит, что меня воспринимают всерьёз. Я немедленно выдвинулся к месту, по пути мобилизуя все свои силы и фантазию к очень важному разговору, от которого на самом деле зависела моя жизнь.
Необходимое здание я нашёл довольно быстро, и дежурный на входе уже был предупреждён о моём визите, поэтому сразу распорядился, чтобы меня провели в назначенный кабинет. Место это было типичным государственным учреждением с давним ремонтом и старомодными растениями в больших горшках. Но меня это мало заботило, вели бы меня хоть голым по площади, голова моя всё равно также была бы занята яростной работой над той легендой, что я собирался преподнести. И в целом я был уверен в себе. Мой талант и фантазия вкупе со стрессом и бессонной ночью дали свои плоды, и история вырисовывалась настолько же впечатляющая, насколько фантастичная.
Внутри кабинета, куда меня привели, за столом сидел служащий и работал с бумагами. Он выглядел как типичный внушающий ужас палач закона: лысый, пузатый, морщинистый бульдог в тёмном костюме, смотревшемся строже любой формы. Его маленькие поросячьи глазки словно предназначались, чтобы впиваться острым взглядом в жертву,