Я же сказал, никакой самодеятельности! Не надо мне такой помощи! И такой заботы не надо! Твое дело сидеть и ждать, когда я вынырну! – увы, бывают редкие случаи, когда даже Ковалевская может разочаровать или вовсе разозлить.
– А ты совсем свихнулся?! Знаешь, сколько тебя не было? Пять минут! – фыркнув и поднимая фонтаны брызг закричала она в ответ. – Пять, Елецкий! Знаешь, как ты меня напугал?!
– Я – маг, черт возьми! У меня другие обменные процессы! Если надо, могу быть под водой и десять минут! Твое дело – женское: сидеть и ждать! Ждать там, где я сказал! – сердито, но уже тише сказал я.
– Не надо мной командовать и тем более на меня орать! – резкими гребками она направилась к берегу. – А то знаешь, Елецкий!..
– Что «знаешь»?! – я нагнал ее почти у самой кромки воды и подмял под себя. Ее голое тело и этот маленький, но громкий скандал меня всерьез завел: – Трахну тебя, сучку! – прорычал я, прижал ее к камням.
– Елецкий, блядь! Пусти! – она попыталась вывернуться и выкрикнула уже в отчаянье: – Немедленно пусти!
Я развел ее ноги. Мой разъяренный член мигом нашел вход в ее тесную пещерку. Вонзил его, сначала немного, под возмущенный вскрик Ольги Борисовны. Потом вошел дальше, смело и сразу глубоко. После нескольких толчков княгиня сдалась, обмякла, как обычная поверженная самка, приподняла бедра, впуская меня глубже. Начала сладко попискивать от моих решительных ударов. Быстро вошла в этот прелестный азарт, принимая меня и двигаясь энергично навстречу.
И взорвалась моя невеста, конечно, первая – это у нас почти закон. Задрожала подо мной, задергалась так, что меня начало подбрасывать.
– Козел еще, – сообщила она мне, прижавшись ком мне и с жаром целуя в губы. – В меня нельзя было кончать! Забыл, что ли?
– Женюсь, если что, – я рассмеялся. Да, нельзя – она говорила еще в пещере, что не пьет таблетки из-за их совершенного отсутствия. В нее, видите ли, нельзя. Я забыл.
Мы еще с минуту лежали в слабых волнах, едва облизывающих наши разомлевшие тела. Встали лишь потому, что нежится на камнях было как бы не слишком удобно.
– Блядь… – рассмеялся я – И где же твое сиятельство таких некрасивых слов нахваталось? – полюбопытствовал я, от души улыбаясь нашему прелестному скандалу.
– Там, Елецкий! Нечего меня так злить! Я из-за тебя колени подтесывала, – Ольга согнула ногу, оглядывая вполне заметные ссадины.
За сумкой пришлось нырять повторно, потому как я ее выронил в погоне за Ковалевской. Потом, нырнув еще пару раз, я достал с катера нож, веревку, маленький, удобный топорик и еще всякую полезную мелочь, включая длинноствольный остробой, хотя он вряд ли нам здесь пригодиться.
Обедали мы консервами, разогретыми на костре. Правда обедали исключительно условно: консервированная еда империи Теотекаиль – это не просто нечто невкусное, но даже мерзкое. Несмотря на мучивший нас голод, вдвоем с Ольгой мы съели менее трети банки какого-то острого и неприятного варева с маисом.