передачи вызывают изжогу, – назидательно сообщила Оксана.
– М-хм, – отозвался Эдуард и убавил звук.
Речь дочек походила на щебетание, и Эдуард поймал себя на мысли, что не понимает ни слова из того, о чем они говорят между собой. Птенцы; голос жены был подобен властному карканью их, но не его вида. Эдуард громко спросил:
– Когда ачивки новые принесете?
Оксана, оборванная на полуслове, возмущенно уставилась на него.
– Так уже! – воскликнула Соня и одновременно с ней Варя выкрикнула что-то другое, напоминая о себе.
– Да? – расстроился Эдуард. – Все упустил! Ну-ка, ну-ка.
– За десять пятерок подряд!
Эдуард уважительно покивал, открыв дневник Сони в своем телефоне.
– А у меня вчера… – вклинивалась Варя.
– Не вертись! Вон, еду уронила.
– Я думал, ты давно эту ачивку получила, – крякнул Эдуард. Соня ужасно огорчилась – неужели ее достижение запоздало и уже не так ценно? – и отчаянно посмотрела на мать.
– Ее литература постоянно сбивала, – пояснила Оксана, помогая собрать со стола кашу.
– Да? – удивился Эдуард. – А мне литература всегда хорошо давалась.
– Мне на физкультуре сказали, что я очень хорошо бегаю! – завопила Варя.
– Варя, что за выкрики? – поразилась Оксана. Варя смутилась, но продолжала с задором коситься то на нее, то на отца. Оксана рассмеялась ее озорному виду. Эдуард воодушевился от ее запевшего голоса.
– Атлетика – это хорошо…
– Ты презентацию скачала на планшет?
– Еще вчера же!
– Молодец. Доедай.
По телевизору пошли кадры военной хроники, и Эдуард громко произнес, зная, что это никому не интересно:
– Опять он сейчас будет о том, как один всех победил.
– А можно я после уроков зайду к Вере? У них котенок появился.
– Можно, только сильно не задерживайся, у людей свои планы.
– Ну а что ему еще говорить? – отчего-то растерянно бормотал Эдуард. – Как все у турок будет хорошо?
– А когда у нас будет котенок?
– Если только рыбки.
– Не хватает нам кота… – вздохнул Эдуард, не вкладывая в это никакого смысла.
– Эд, так тебя ждать вовремя?
– Да ну с этой работой… – буркнул Эдуард, но под Оксаниным взглядом из-под очков сконфузился. Взгляд жены казался не строгим, а просто каким-то невыносимым, и нужно было в ответ обязательно произнести что-то другое, правильное. Видимо, учительская закалка. – Я не буду задерживаться, если только форс-мажор. Позвоню.
– Доели? Все, собираемся. Поставишь в посудомойку?
– Угу…
Оксана и девочки уходили немного раньше; слушая то споры, то хохот, Эдуард наблюдал документальные кадры мертвых, но не похороненных войн. Звуки из коридора казались еще одним сражением, поле которого он оставил.
– Мы ушли!
Дверь хлопнула, и Эдуард прибавил голоса в телевизоре.
– Оппоненты