и потерлась о мою руку. Я механически погладила ее, почесала за ушами. Ши взглянула мне в глаза… и впервые за очень долгое время мне захотелось улыбнуться.
Пушистая красавица устроилась у меня в ногах, кровать наконец-то нагрелась, и я мгновенно провалилась в сон.
Утром я встала очень рано. Мне предстоял нелегкий путь – около километра пешком вверх по горной тропе. Там располагался монастырь, в котором ждал меня Наставник.
Снаружи было холодно и темно. Хозяин дома любезно проводил меня до монастыря. Ши решила нас сопровождать. Они довели меня до ворот, но дальше уже не пошли.
Я очень хорошо помню, как первый раз вошла в ворота монастыря. Впереди меня ждала полная неизвестность. Конечно, я переживала, но в глубине души меня грела мысль, что вечером, когда я вернусь домой, снова поглажу Ши…
В монастырском саду ко мне подошел монах лет тридцати пяти в оранжевой тоге. Он поприветствовал меня, сложив ладони перед собой (в Непале этот жест называется «намасте»), и улыбнулся. Потом заговорил по-английски, спросил зачем-то точную дату моего рождения. Услышав ответ, попросил меня подождать и куда-то ушел.
Пока я ждала его возвращения, у меня было время осмотреться. Территория монастыря выглядела очень красиво: ухоженные кустарники и цветы, идеально чистый двор. Меня удивило, что двор непрерывно подметали, хотя, казалось бы, на земле и так уже не было ни соринки. И только позже я поняла, что в этом монотонном и, казалось бы, ненужном действии заложен очень глубокий смысл.
Монах вернулся и сказал, что он согласен быть моим наставником. Тогда я даже представить себе не могла, насколько кардинально этот человек изменит мою жизнь…
Поначалу я удивлялась, сколько мудрости в словах этого молодого человека. Но потом была по-настоящему поражена, узнав, что ему на самом деле не тридцать пять, как я решила, а почти на двадцать лет больше. Секрет его молодости я раскрыла позже. И он меня тоже немало впечатлил.
Наставник посмотрел на меня внимательно и сказал:
– В тебе очень много боли. Так не должно быть.
– Как вы поняли, что во мне есть боль? И что это именно боль, а не усталость после перелета или плохое самочувствие от разреженного горного воздуха? – удивилась я.
– Знаешь, когда я стою рядом с тобой, у меня начинает болеть сердце. Но это не моя боль, а твоя. И ты должна обязательно ее исцелить, ведь это чувствую не только я, но и весь мир.
Как он смог это почувствовать? И неужели действительно моя личная боль может иметь какое-то отношение ко всему миру?
Я объяснила монаху, что не так давно пережила по-настоящему трагические события, после которых потеряла смысл жизни. В надежде найти его, пройдя через обет молчания, я и приехала в Непал.
Наставник улыбнулся и сообщил, что мой обет молчания начнется завтра и будет продолжаться двадцать один день. Но мне надо будет не просто молчать. С помощью