гарантию, что этот киргиз не приставлен к Смыку шпионом? Логика в Варшаве простая: вот мэр Енджеевич – известный всем вор. А вот инспектор Смык, который на воровство мэра закрывает глаза, а, следовательно, тоже негодяй и преступник, засидевшийся на высокой должности. И именно засидевшийся – а шевелил бы поршнями, Енджеевич уже года два как отбывал! Но вот только никем не учитывается одна деталь: мэр в этой истории – очередной не дурак. Сколько в городе было досыта накормленных столичных комиссий за последний год? Сбились со счёта. Нашли чего-нибудь? Вот то-то и оно – одно лишь нелепое расходование продуктов. А куда Смыку до столичных комиссий?
– Но постой-ка, дружище Людвик. – Сказал самому себе инспектор. – Кажется, ты запутался. В одном месте, когда это касается Иды Дрозд, ты Изольде Брюховецкой доверяешь, а то, что она же сказала про Байболота, почему-то игнорируешь. Выдумываешь на ровном месте теории заговора. Вспоминай, что она говорила: явится тебе пухлый муж с раскосыми глазами и будет тот муж мудр не по годам! И будет осыпать тебя своими мудростями, да так, что иной раз волком выть будешь, но в то же время станет для тебя надеждой и опорой и будут тебя через его эрудицию ценить и уважать в самой Варшаве! Во как. Звучит неплохо, как, впрочем, и любая чушь.
– Ну, а выводы будут? – Раздался голос Хоревич, от внезапности которого Смык вздрогнул так, что расплескал остатки коньяка.
– Да чтоб тебя! – Вскрикнул инспектор. – Раз уж пришла, давай думать вместе. На эту секунду мы имеем следующее: заведомо провальную реформу, по итогом которой меня либо выкинут из полиции, либо переведут в лесники; репортёршу Иду Дрозд – любимую дочурку мэра, которая попытается за мой счёт сделать карьеру; и Байболота, согласно преданию способного мне как-то помочь. Какой бы ты сделала вывод?
– Что всё у вас будет хорошо, инспектор. Вы справитесь – я это точно знаю. – Заявила Лода. – И буду иногда навещать вас в лесу. Привозить макароны, консервы, чай и тёплые носки.
– Тёплые носки и кепку с гербом мне выдадут. – Ответил пан Людвик. – А за чай спасибо.
– Шеф, а если бы вам сказали, что жить вам осталось три дня, чтобы вы сделали? Погасили кредиты? Перегладили гардероб? Записались в кружок бальных танцев? Вымели дорожку от дома до кладбища? Что?
– Никогда об этом не думал. Порезвился бы как-нибудь напоследок.
– Порезвился бы, как же. Все три дня вы бы думали: а вдруг это неправда, а я возьму и наворочу дел и что потом? Как соседям в глаза смотреть? А я вот потрачу все деньги, и не останется на адвоката. Мамка, опять же, заругает.
– Я тебя, Лода, и твои намёки не совсем понимаю. – Раздражённо прервал секретаршу инспектор. – Можешь выражаться яснее, без этих твоих аллегорий?
– Без проблем. Судите сами: у вас реформа, Ида Дрозд и Байболот – эдакие три всадника апокалипсиса. Вашего личного апокалипсиса.
– Но у меня