битый час тыкал указкой в графики и таблицы, присланные из Варшавы. Зачитывал результаты научных исследований, сыпал цифрами статистики. Говорил об экономии, в которой отчаянно нуждается городской бюджет и клялся, что об этой замечательной идее знают только несколько человек – он сам, с недавних пор пан Людвик, президент республики Млокосевич, половина работников министерства внутренних дел и, так вышло, кое-кто ещё, кого мэр назвать по определённым причинам не может.
– Ида Дрозд, говоришь? – Нахмурившись, спросил инспектор журналистку и по его тону, она поняла, что он наконец-то догадался, а точнее вспомнил.
Не только вспомнил, но даже успел с ужасом осознать, что никакие звонки кое-куда, справиться с этой дамочкой не помогут. В последний раз он видел эту бестию лет шесть назад, но тогда она была совсем ребёнком и звали её тогда не Ида Дрозд, а, дай бог ещё памяти, Уршуля Енджеевич. И мэру она была никакая ни однофамилица, а самая что ни на есть родная дочь! Ясно теперь, куда она пропала – училась на журналиста, а ещё яснее, зачем вернулась назад – делать карьеру на пане Людвике, прикрываясь, в случае чего, влиятельным папашей, на котором когда-то и натренировалась филигранно теребить нервные системы.
– Папка хоть знает, чем ты занимаешься? – Не дожидаясь ответа на первый вопрос, Смык продолжил интересоваться. Но сделал он это очень тихо, практически прошептав на ухо.
– Частично. – Посчитав глупым уход в несознанку, ответила Ида Дрозд, она же Уршуля Енджеевич.
Девушка под словом «частично» подразумевала только то, что пока ещё никто не догадывается, что она помимо прочего под очередным псевдонимом устроилась в оппозиционную газету «Лиходейский Быдгощ». Пока не в штат и на полставки, но в деньгах девушка никогда не нуждалась. Зато нуждалась в международной славе и Пулитцеровской премии. Пока ей только поручались статейки о выпотрошенных старушечьих сумках и незначительных обвесах покупателей, но она знала, что скоро развернётся на всю катушку – судьба преподнесёт ей шанс, либо Изольда Брюховецкая с Пловецкой улицы прохиндейка и чернушница, которой место на первой полосе «Лиходейского Быдгоща». Пусть и работала Ида в газете совсем недавно, но главного редактора Липницкого, считавшего себя самым осторожным и хитрым человеком в мире, подставить успела. И всё благодаря составленному ею кроссворду – в пятнадцать по горизонтали убедительно и усердно просилось слово «Енджеевич» ответом на вопрос о самом коррумпированном чиновнике современности. К Липницкому пришли прямо в кабинет и долго и по-хорошему уговаривали одуматься, от чего у редактора на рёбрах образовались четыре гематомы, а ещё он тем же вечером поклялся жене никогда больше не носить галстуки, которые он обозвал удавками. А в следующем номере, в ответах на кроссворд в пятнадцати по горизонтали можно было прочесть доселе не существовавшее слово «Енбжеебич», а на третьей полосе того же номера объёмную статью о неком руководителе