здесь никого не волнует. Как жаль.
– Давай-давай, Костик, не замыкайся в себе, это обязательное мероприятие.
Как же гадко мне стало на душе, да ещё и по имени меня так отвратительно назвали.
– Константин, – поправил я её.
– Вот будет тебе столько же лет, сколько и мне, буду называть тебя хоть Константином Викторовичем. А сейчас вставай и пошли, – злобно фыркнула она.
Я угрюмо отправился за ней и за обиженным Эмилем. Мы вышли в коридор, и яркий свет ламп начал слепить мне глаза. Вокруг неприятно пахло больницей. Нас взяли под руки и отвели в комнату, где стояли две девушки и один юноша, а вокруг них сидели дети разных возрастов. У одной девушки были ярко накрашены глаза, это выглядело довольно эффектно и красиво. Рядом с ней стояла другая девушка с полной фигурой и пышными формами. Юноша же был худым, словно скелет, у него впали щёки, и взгляд был настолько безразличным, что по всей моей коже пробежали мурашки. От него веяло холодом, всё его существо демонстрировало жуткую нозологическую3 картину. Он явно был чем-то психически болен, я считывал это с его невербальных сигналов.
– Здравствуйте, мальчики! Меня зовут Татьяна, и я клинический психолог, – сказала девушка с накрашенными глазами. – Садитесь, пожалуйста, в круг.
Мы с Эмилем втиснулись между детьми.
– Меня зовут Анна, – сказала тучная девушка. – У меня диагностированная циклотимия, сейчас я занимаюсь волонтёрской деятельностью и поддерживаю детей с психическими особенностями.
– Я Михаил, – пробормотал себе под нос юноша. – У меня шизофрения. Я тоже волонтёр. Сейчас я уже длительное время нахожусь в ремиссии, поэтому считаю нужным помогать другим людям, которые плохо себя чувствуют.
Теперь понятно, почему от этого Михаила такое ощущение. Я читал в различных источниках о том, что люди с этой болезнью действительно очень по-особенному воспринимаются другими людьми. Кажется, это называется «чувство шизофрении».
Татьяна подняла руку вверх, захватывая внимание слушателей, и сказала: «Сейчас мы с вами немного порисуем, а потом со всеми познакомимся. Тема рисунка заключается в том, чтобы вы нарисовали своё состояние на данный момент».
Как банально. Я считаю, что в этом нет никакой пользы. Вот нарисуем мы своё состояние, а дальше что? Разве не ясно, что всем здесь дерьмово?
Нам раздали карандаши и цветную бумагу. Эмиль начал рисовать первым, а я пытался подглядеть за ним, потому что не мог придумать ничего более оригинального, чем просто закрасить лист чёрным цветом. Однако хотелось всё же какой-то идеи в рисунке, возможно даже динамики. Потому что чувствую я раздражение! Из-за того, что меня отправили сюда, не поинтересовавшись хочу ли я этого. Он набрасывал тревожные жирные штрихи, напоминающие кривую фигуру, забившуюся в угол. Мне стало неловко, ведь, скорее всего, такое хорошее утреннее настроение испортил ему я. Как неудобно получилось.
Вдохновившись, я решил изобразить парня, голова которого напоминала