Много лет я задавалась вопросом, где грань между безумием и гениальностью. Как понять на какой ты стороне, если всякий раз при чтении происходит невероятное. Когда в детстве я пыталась читать книги, буквы расплывались, собираясь в чернильные ручейки. Это пугало меня. Казалось, что я схожу сума. Позже я узнала, что такая особенность восприятия называется дислексия…
Дислексия – расстройство, связанное с нарушением навыков чтения. Но всякое расстройство имеет обратную сторону и может оказаться даром.
Сознание человека и его способности безграничны. Восприятие пространства и мира у людей с дислексией совершенно иное, чем у обычного человека. Дислексики видят и думают иначе. И основные отличия их в том, что обычные люди мыслят словами, а дислексик – визуальными образами. Это связанно с особым строением их мозга.
Научные исследования в области дислексии, свидетельствуют о том, что у дислексиков отмечается эволюционный процесс изменения в работе головного мозга.
Мозолистое тело между левым и правым полушариями имеет высокую плотность, что и создает более быструю связь. Поэтому они анализируют общую картину происходящего одновременно как с логической, так и с эмоциональной точек зрения. У каждого дислексика выстраивается свой особенный узор нейронной сети. Это и дает возможность видеть мир в совершенно новом, отличном от привычного нам проявлении.
Однажды, я встретила монаха, который своим примером показал эту тонкую, незримую грань…
Больница
В пространстве царил хаос. Блуждающие в воздухе голоса волнами доносились до меня. Глаза открыть было больно, немного подташнивало, а сквозь веки видно, что свет льется прямо на меня. Запах спирта, скрип кроватей и постоянный гул.
«Соберись!» – мысленно приказала я себе.
«Где я? И почему все так кружится?»
Я попробовала подвигать ногами, затем руками. Все тело подвижно, лишь в голове, странный гомон, как после сильного удара.
Я приоткрыла глаза. Зеленые стены, огромное окно, четыре кровати, на которых лежали женщины. Я приподнялась. Гул слегка стих. Все вдруг внимательно посмотрели на меня, и спустя секунду радостно загалдели: «Очнулась!».
В палату вошел врач.
– А, пришла в себя! Как тебя зовут? – спросил он у меня.
Я задумалась. Мысли в виде засвеченных картинок побежали сами собой. Словно перематывая пленку с записью моей жизни, я искала в ней звучание собственного имени.
– Анна, – так же туманно сказала я, найдя нужную картинку.
– Хорошо. Сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
– Анна, а фамилию свою помнишь? Что с тобой произошло? Где ты находишься? – продолжал спрашивать меня врач.
Голова по-прежнему гудела, а сознание расплывалось, точно туман. Из него я вылавливала обрывки информации. Я помнила, как зашла в институт, подошла к крутой деревянной лестнице, а затем темнота.
И вот, я очнулась в больнице.
– Может, я потеряла сознание? – предположила я.
– Верно, только нам интересно почему, – загадочно сказал врач и представился. – Меня зовут Артюгин Дмитрий Сергеевич. Я твой лечащий врач, невролог. А это, – и он повернулся к рядом стоящему доктору, – мой коллега, Гуреев Александр Владимирович – психиатр. Он работает с посттравматическими синдромами.
– Добрый день! – Поздоровался Гуреев.
– Здравствуйте. – Кивнула я, и в голове тут же все зашумело.
– Мы пытаемся найти причину потери сознания. Так как редко бывает, когда восемнадцатилетние девушки на ровном месте падают в обморок. Мы провели ряд обследований, исключили опухоли, эпилепсию, наркотическое опьянение. Сделали снимки, взяли пункцию, кровь на анализ, – рассказал Артюгин.
– Вставать пока нельзя. Предварительный диагноз – сотрясение головного мозга. Надо сказать, тебе очень повезло! После таких ударов обычно приезжают уже не к нам.
– Наша задача, найти причину падения, чтоб исключить возможные повторы. Память будет постепенно возвращаться. Я постараюсь помочь вспомнить, что все-таки произошло, – спокойно сказал Гуреев.
Я кивнула. Больше не было сил ни слушать, ни смотреть. Голова гудела, и шум становился невыносим.
– Отдыхай! – сказал врач, а я уже проваливалась в шумный густой туман.
Сколько дней прошло, я сказать не могу. Помню, как иногда открывала глаза. Голова гудела, и сквозь туман прояснялся образ бабушки. Она часто сидела около моей кровати и ждала. Когда я приходила в себя, она не сразу замечала, что я смотрю на нее. От боли я не могла произносить ни звука, поэтому молча, неподвижно разглядывала ее грустные, и от слез мокрые глаза, морщинистое доброе лицо, собранные в пучок волосы, сутулую от усталости фигуру. Но туман появлялся вновь и забирал меня обратно. Глаза наливались свинцовой тяжестью, и я снова проваливалась в дрем.
Иногда