происхождения, но я унаследовала внешность матери, которая была миниатюрной и темноволосой. Я написала имя Уильям Грин рядом со своим, вспоминая, как раньше заключала оба имени в сердечко, а потом стирала его, прежде чем Уильям мог что-то увидеть и обвинить меня в чрезмерной сентиментальности. На этот раз я стерла оба имени, так и не нарисовав сердечко.
Я хотела ощущать любовь и страсть будущей жены, но вместо этого чувствовала внутреннее онемение, которое только усиливалось после смерти матери.
– Прими решение, Алана, – сказал Уильям, когда мы ужинали вместе в последний раз. – Ты не становишься моложе, а я не могу стать партнером в бизнесе, пока не женюсь.
Судя по его тону, было ясно, что он в первую очередь думает о партнерстве, а не о романтических отношениях, если в его жизни вообще оставалось место для романтики. Я пыталась представить себя в домашнем платье с фартуком, встречающей его у двери после работы в офисе. Курица в духовке, шоколадный пирог с обсыпкой, коктейли к десерту… Пыталась, но не смогла.
Я заснула в гостинице на огромной кровати с латунным изголовьем, стараясь вообразить Уильяма рядом с собой, а себя – его женой. Но мне приснилась мать, наш последний вечер.
– Тебе не следует оставаться одной, – сказала она. – Это слишком тяжело.
Когда я проснулась с первыми лучами рассвета, то обнимала себя так крепко, что ныли руки. В комнате стоял осенний холод, и я оделась как можно быстрее, забывая о сне и о своей утрате.
Мне понадобилось пятнадцать минут блужданий по выцветшим коврам в разных коридорах, пока я не нашла кафетерий. Гостиница оказалась больше, чем я представляла, когда наткнулась на нее в темноте накануне вечером. Просторные коридоры сменялись маленькими, одни комнаты вели в другие. Вверх по широкой лестнице, вниз – по узкой. В одном из тупиков я оказалась вне помещения, на маленьком балконе. У меня закружилась голова, но вид на реку был ошеломительным. Неудивительно, что существовала целая художественная школа реки Гудзон.
– Вижу, вы нашли нас, – сказал мужчина, зарегистрировавший меня вчера. Он проводил меня к столику у окна с видом на довольно запущенный сад. – Здесь можно заблудиться. Отель был построен в те времена, когда большие дома напоминали поселки, а слуги знали все улочки и переулки. – У него на поясе болталось полотенце, и он держал в руках кучу грязных тарелок. – Как насчет омлета?
– Отлично. И кофе, пожалуйста.
– Меня зовут Джек Бреннан. Я бы пожал вам руку, вот только они заняты. Извините, что не представился вчера, но вы выглядели слишком усталой.
Он улыбнулся так, что веснушки на его лице разошлись в стороны, словно тусклое созвездие на фоне бледного неба.
– Здравствуйте, Джек Бреннан! – сказала я. – Вы работаете в две смены?
– Это потому, что я владелец. Мое утешение или проклятие – в зависимости от того, как работает водопровод в любой конкретный день. Унаследовал это место вместе с налогами и облезшими обоями. Куда вы направлялись вчера?
Это