на такси до гостиницы, приняла душ и позвонила Гале, соседке отца с третьего этажа. Родственников в Н-ске больше не осталось.
Отец умер дома, внезапно, как принято говорить, на фоне полного благополучия. Инсульт. Упал, ударился головой об угол стола, умер мгновенно. Соседи рассказали, что отец почти не болел, только зрение испортилось год назад – с тех пор носил очки.
Очки Лора увидела. Они лежали на прикроватном столике: незнакомые, с массивной чёрной оправой.
Соседи смотрели на Лору недобро, несмотря на то что она выросла на глазах у большинства из них. Лора чувствовала волны негодования из каждой приоткрытой двери, когда поднималась с первого этажа на четвёртый. Семь лет назад она унесла ноги из Н-ска, чтобы больше никогда не вернуться, и вот всё же вернулась.
Лора подписала бумаги в бюро ритуальных услуг, выбрала по картинкам гроб («Нет, пожалуйста, не голубой»), назначила время похорон. Она обсуждала с соседями меню на поминки – соседи поджимали губы и хмурились, и только Галя гладила её по плечу.
Галю, старушку без возраста и отчества, и в Лорином детстве называли по имени. Именно она позвонила Лоре в Драгёр, как-то смогла объясниться с Хельге, который снял трубку. Именно Галя мягким сочувствием убедила Лору приехать и обещала помочь.
Похороны назначили на вторник.
Мать умерла раньше отца, её хоронили пышно, всем двором. Лоре тогда было пятнадцать, всеми делами занималась троюродная тётка. Лора запомнила искусственные цветы, которыми украсили мамин гроб. Тётка работала в шляпном ателье и умела делать нежные розочки и ландыши из накрахмаленной ткани.
Отец на похороны не пришёл.
В тот день в акватории судостроительного завода затонул сухогруз, и ликвидация последствий нарушила нормальный уклад работы.
Отец тогда уже был заместителем генерального директора завода.
Директором он станет через год.
Лора поняла, что потеряла не только мать, но и отца. Она как-то дотянула до окончания школы, потом устроилась на первую попавшуюся работу – крановщицей – на полгода, чтобы накопить денег и уехать в Москву. Уехала. Окончила физтех. Работала по контракту сначала в Бельгии. Потом – в Дании. В Н-ске была один раз – семь лет назад, уже после свадьбы с Хельге, прилетела рассказать отцу о своей жизни, показать круглый живот и фото, попытаться связать концы порванной нити.
Не вышло.
Отец встретил её сухо, не пригласил домой – только в кабинет. Лоре казалось, что он с трудом говорит ей «ты», вспоминая, что она не чужой человек, не очередной подрядчик или иностранный инвестор.
Глаза отца сверкали из-под кустистых бровей, клыки неприятно скалились, будто отец был не директором судостроительного завода, а генералом, который лично поведёт солдат в атаку. Последние годы были тяжёлыми для завода из-за отсутствия госплана по судостроению, но теперь верфи были привлечены к выполнению военного заказа. Отец сжимал кулаки и говорил о прибыли, о спасении от банкротства, о том, сколько денег принесёт военная машина заводу и ему лично, и снова о прибыли,