то в революционные вьетнамские деревни, то в мёртвые посёлки и, наконец, через пустыню Каракумы, где так и хотелось затянуть «Учкудук, три колодца» сюда, в урбанистические апокалиптические подвалы, не самым лучшим образом сказывались на его нервной системе.
Шурику впервые за этот день остро захотелось почувствовать себя в безопасности, поэтому он спешил, нервничал и наотрез отказывался пробовать действие магического талисмана. Толяну же доставляло явное удовольствие испытать волшебную силу странной корявой вещицы чёрного цвета, оказавшейся завёрнутой в ткань-платочек именно в этом подозрительном месте. Они посмотрели на вещь в свете зажигалки. Вроде чёрная фигурка и не фигурка, а может это крест, запечатанный в смоле, трудно понять, что это за предмет и каково его назначение. Толян никуда не торопился, всё делал медленно, обстоятельно. Вертел артефакт, так и сяк, пробовал на зуб, поджигал, с явным удовольствием вдыхая сладковатый дым, делал какие-то одному ему понятные движения и пассы.
– Н-да, не очень ясно, что это… Но похмелье как рукой сняло. Ведь любая бебеха она же кроме своих основных способностей, когда у тебя находится, от всех болезней лечит. Вот к примеру, у тебя температура 40, сопли, кашель все дела, хабар кладёшь в карман и всё, как будто и не было ничего. А что ты? Не хочешь? Понятно, измена пробила. Ну ничего это пройдёт, дело привычки, скоро сам станешь сталкером, страх пройдёт. Да, а бебеха-то необычная, мертвосельская, её долго надо познавать, сходу не разгадаешь, но сила в ней чувствуется… – закашлявшись авторитетно заметил Толян.
Но бывалый сталкер не угадал. Сколько бы раз Санёк не был в этом чудно́м месте, чувство страха и адреналиновый шторм не покидал его никогда. Как можно было подумать, представить, вообразить, что вот так вот запросто можно сесть на автобус, приехать на какую-то остановку, пройти к какому-то дому и совершенно открыто купить магический артефакт, как будто здесь тебе Аграба, Изумрудный город или Твин Пикс, а не СССР. И ведь весь Ленинград слышал про это место, правда конкретный путь к сгоревшему дому и то, что в нём происходит, знали лишь избранные, в число которых, благодаря Толяну, попал теперь и Санёк.
– Это что вы тут делаете? – вдруг прервал гробовое молчание голос из другого конца подвала.
В свете, льющемся из ещё не установленных дверей в пустом проёме, проявился контур весьма внушительной фигуры, а может просто у страха глаза велики. У Шурика, разумеется, сердце ушло в пятки, он остолбенел и, если бы не Толян, так бы и стоял, теребя в руках странную чёрную вещицу, охваченный трупным окоченением ужаса.
Толян, прошаренный в этих вопросах гораздо больше, тут же, как борзая, принял стойку, сунул Саньку тряпочку от артефакта и тихо шепнул:
– Шухер, погоны, бежим! – он вывел его своим шёпотом из ступора и возвратил в осмысленное состояние.
Дальше бывалый зек, как настоящий Дурсу Узала, как Сусанин в свои лучшие годы, кинулся бежать по лабиринтам подвала. Санёк еле успевал за ним, но упорно мчался