и жизнь, если выходят на первый план.
«Если следовать внешней логике, – размышляю я, – то положение в России весьма непростое». Самым жестоким телевидением в мире признано российское. И самым безнравственным, вероятно, тоже. Хотя не бывает на свете только минусов, есть и плюсы. Деградация в России, пытающейся скопировать западный образ жизни, происходит настолько быстро и масштабно, что у многих возникает ощущение реальной опасности и нежелание искать пути к спасению. Гибельность материалистического пути, когда во главу угла положен кусок хлеба, в России ощущается особенно сильно.
«Наука всегда молилась животу и куску хлеба, – думаю я. – Религия, наоборот, призывала к отрешенности и заботе о своей душе». Наука учила, как получить побольше удовольствий, как расширить свои возможности. Религия призывала к отказу от удовольствий, к их ограничению. Наука привязывала все интересы к телу, религия говорила о важности духа. В течение пятнадцати столетий религия в Европе ограничивала в человеке страсти и способствовала развитию духа. Последние пятьсот лет начала и продолжает побеждать наука.
Эти два противоположных способа мышления на протяжении многих столетий пытались истребить друг друга. Священники жгли ученых на кострах. Ученые доказывали несостоятельность религии, называли ее опиумом народа. Сейчас наука и религия должны соединиться, чтобы спасти человечество. А соединиться они могут на той территории, где возможно соединение противоположностей.
Наука всегда проповедовала культ тела, его потребностей, религия отстаивала культ духа. В христианстве поначалу тело и дух соединились вместе в душе, где постоянно присутствует любовь. У последователей Христа вера, любовь и нравственность стали отходить на второй план. Душа начала окостеневать, и произошло разделение противоположностей на два непримиримых лагеря. Религия стала агрессивной, началось жесткое отстаивание приоритета духа над телом. У представителей религии появились черствость, лицемерие и жестокость. Власть, статус, превосходство стали более важными, чем любовь и нравственность. Мышление снова стало половинчатым. Гармония исчезла, остались крайности. Понятие о христианской любви осталось только на словах. Чего стоит одна только формулировка приговора еретику: «Казнить без пролития крови, то есть сжечь на костре».
Рано или поздно одна противоположность должна была перейти в другую. Торжество духа должно было превратиться в торжество тела. Переломный период – то, что мы называем эпохой Возрождения. «Интересно, – думаю я, – когда забота о душе перестала быть главной?» Может быть, это началось на первых Вселенских Соборах, где истину определяли, как на партийных собраниях? Может быть, когда христианство стало государственной религией и политические и экономические соображения исказили ту первоначальную картину мира, которую дал Иисус Христос?
Новое