состав новой труппы мечты:
Жариков – Хлестаков
Куликов – городничий
Скворцова – Анна Андреевна
Спицына – Марья Антоновна
Братья Клещ – Бобчинский и Добчинский
Кириллов (это Даня) – Осип
Белов – почтмейстер
Пенкина (это Танька) – одна из жён
И ещё несколько второстепенных персонажей, полкласса задействовал.
– Есть возражения? – спросил директор, окончив. – Не стесняйтесь.
Гробовая тишина была ему ответом.
– Что ж, Людмила Ивановна заступит с четверга, а вы можете начинать учить. Костюмы обеспечим.
– А когда планируется премьера? – поинтересовался Матвей.
– Есть варианты, посмотрим, как дело пойдёт.
Получив и пролистав сценарий, мы дружно присвистнули, но только Даня осмелился возмутиться количеством текста, который предстояло выучить.
– Мне уже смешно, – сказал он. – У меня травма головы, я не выучу такой абзац.
– Я не требую дословного воспроизведения, – ответил директор, – уловите интонацию героя, типичные словечки и передавайте основной смысл.
Даня покачал головой, давая понять, что это в любом случае дохлый номер.
– Не сомневайтесь в своих силах, – сказал директор то ли ему, то ли нам всем.
На той же перемене я перечитал все совместные сцены с Марусей. Какая ирония судьбы – играть сейчас мужа и жену!
Репетиции начались в четверг. Чтоб не пропускать их, в дни тренировок я обедал в школе и бежал на футбол сразу из школы. Людмила Ивановна приходила на репетиции каждый день, а мы по очереди – кто сможет. За первую неделю я не пропустил ни одной, как себя ни уговаривал. Маруся тоже. Не сказать, что боль моя утихла, но я с ней как-то сжился. Хорошо, что, пока ты в образе, встречаться взглядами вполне безопасно. Как ни удивительно, рядом с Марусей мне всё-таки было легче, чем вдали от неё. Почему – сам не мог понять. Возможно, потому что вблизи я чувствовал ещё связывающие нас ниточки, а вдали – одну тягучую пустоту.
Маруся сначала смущалась, но потихоньку вошла в роль провинциальной кокетки – судя по всему, нет на свете таких вещей, которые она при желании не сделает хорошо. Ну а Вергилия была просто бесподобна – где она только набралась этих ужимок! Мне достались самые длинные монологи, но я быстро усвоил специфический слог Сквозник-Дмухановского и при необходимости легко импровизировал. Даня сопротивлялся, филонил, но после аудиенции у директора взялся за ум. Клещики тоже не заморачивались вызубриванием текста, но отменно играли неуклюжих идиотов. Они засовывали себе под толстовки подушки для имитации животов и постоянно их поглаживали. Я иногда забывался, любуясь их игрой, и выпадал из своего серьёзного образа. Никита, памятуя о нашем позоре в «Буратино», твёрдо решил выучить текст так, чтоб хоть в ночи разбуди – запросто пожалуется, что «пехотный капитан, бестия, штосы удивительно срезывает».
На одной из репетиций, когда Людмила Ивановна занималась с Никитой и Даней, я сидел в первом зрительском